Летняя практика Эоэллы Лаврушиной
Шрифт:
Паника билась и вопила в клетке сознания. Точнее, барахталась примерно так же, как полудохлая черепаха в высохшем холодном аквариуме – вяло и без надежды выбраться.
Снаружи, за тонкими стенками палатки, тоже продолжали вопить.
– Какое ещё оборудование?!! Бросайте всё нахрен! В контейнеры и законсервировать, никуда не денется! Главное – вывезти детей!
И вдруг…
– Присядем, друзья, перед дальней дорогой! Пусть лёгким окажется путь! Давай, космонавт, потихонечку трогай и песню в пути
Ой. Кто это включил музыкальные записи с моего унибука?
Бдыщ! Буммм! Вжух! Мощные выхлопы старенькой ракеты. Дзинннь! Тонкий звон сигнала автонавигатора. И над лагерем загремел голос Eddy Wata. «I like the way…»
«Я люблю свой путь…» или, может, просто «я люблю путешествовать…». Тоже мне, лингвистка фигова, даже английский язык не доучила. А песня не только отлично создаёт настроение и походит для танцев. Она как нельзя лучше попадает в ритм напряжённой беготни.
– Вирен!!! Ты спятил?!! Вырубай немедленно! Распоряжений не слышно!
И где же Глеб Петрович мегафон посеял? Без мегафона-то орать посложнее будет, хи-хи. Я бы позлорадствовала, если бы могла.
Топот и звуки, словно по земле волокут что-то тяжёлое.
– Вот они, голубчики!!! Ну, слава богу, все на месте! А куда бы вы делись, периметр-то включён! Что вы делали возле него? На кой ч-рт вы там таскались с этим ч-ртовым роботом? Какие ещё исследования в экстремальный момент? Ладно, неважно. Собирайте личные вещи! Только самое важное, только носители информации, больше ничего! Быстро, быстро, бегом!
Снова топот, пыхтение и звуки, как будто с натугой что-то перетаскивают.
– А это ещё что такое! Полушкин, Богатырёв! Я же ясно сказал – только самые ценные личные вещи, носители информации! Робота с платформы долой, ничего ему тут в контейнере не сделается!
– Это и есть самая ценная личная вещь! – возмущённо и испуганно завопил Генка.
– Потерю с таким трудом восстановленных миарийских технологий нам всем, Глеб Петрович, точно не простят! – поддержал его Андрей.
– И без него мы не полетим! – неожиданно подал голос Кирей.
– Ладно, ч-рт с вами, грузите! Не драться же мне с детьми из-за этого ч-ртового робота… Быстрее, ч-рт бы вас взял!
В преподавательскую палатку вошли, я услышала шаги нескольких человек. И тут же почувствовала, как меня подняли и понесли.
2.
Беспомощное тело положили на что-то не слишком мягкое, привязали ремнём, щёлкнула застёжка. Наверное, на грузовую платформу. Прямо, как контейнер с оборудованием, смешно даже.
Поверхность подо мной двинулась, даже чересчур быстро, пожалуй – по лицу заскользил сильный ветер. Рядом толкались, шумно дышали и вполголоса разговаривали знакомые ребята и девчонки.
– Блин, у меня вся одежда тут осталась, испортится
– А у меня – варган и гитара, точно дождей не выдержит!
– Косметичка моя! Вся французская помада поплывёт, да и кто её забирать отсюда потом будет!..
– Эй, вы там! Не двигаться, не то вниз слетите, подбирать не будем!
Кто-то пролез поближе, чуть не на ноги мне уселся.
– Особая эла, ты меня слышишь? Ты спишь? – голос Андрея.
– Не тормошите её, она вам всё равно не ответит. Разговорчики потом.
– Ну, вы даёте! Обколоть человека до невменяемого состояния! Интересно, вам за это что-нибудь будет? – неожиданно злой Генкин голос.
– Не болтай ерунду, Полушкин! Будет что-нибудь в первую очередь Лаврушиной – исключат из школы за безответственную выходку!
– Если её исключат, я уйду вместе с ней! И не будет на вашем счету знаменитого изобретателя роботов! Что – съели?
– Не груби, Полушкин, а то никуда ты не уйдёшь – исключат обоих! – это Элла Валерьевна, и голос у неё почему-то дрожащий. Нападения в стиле вестерна испугалась? Ну, и глупо.
– Элла, не становись на один уровень с малолетками, не спорь с ними! – а это Глеб Петрович. Уши бы заткнуть. Кажется, я научилась ненавидеть.
– А Мыш снова отмочил! Единственный мужской поступок за всю его биографию, хих!
– Если её исключат, я тоже уйду, - ещё более неожиданный голос Кирея, спокойный и холодный.
– Ой, красавчик Вирен, оказывается, разговаривать умеет! – это кто-то из девчонок. Нашли, чему завидовать, заступничеству в такой ситуации. Они бы ещё пожелали на моём месте оказаться – полюбить и потерять.
– Да-а, теперь не исключат, пожалуй – миарийской аппаратуры для школы не захотят лишаться!
Да заткнитесь вы уже там, заколебали… Мутит от всего и не пошевелиться, как бы не захлебнуться собственной слюной, вот смеху-то будет…
Платформа чуть качнулась, останавливаясь. И снова вопли.
– Как сюда ехал – в моей каюте, так и обратно поедет!
– Это не только твоя каюта, Полушкин!
– А я сказал, никаких трюмов, там тонкая электроника, миарийская, между прочим! Она повредиться может без специальных условий!
Сомкнутые веки режуще просвечивало красным.
Я снова почувствовала, как меня подняли и понесли, а потом уложили. И сделали очередной укол.
Я ощутила, что проваливаюсь в сон. Вот, хотя бы мутить не будет. И воплей этих больше не слышать. А главное, не помнить, что он остался там, на Тлоре, совсем один…
Кромешная тьма и глухая тишина поглотили весь окружающий мир, и я перестала что-либо слышать и ощущать.
3.
Проснулась от громких голосов в коридоре. Похоже, там разгорелся нешуточный скандал.