Летняя практика

Гончарова Галина Дмитриевна

Внучка с элваром вернулись так же — через окно, ровно через полчаса, мокрые, довольные и голодные.

— Сколько у меня еще есть времени? — поинтересовалась Ёлочка.

— Минут сорок, — ответила я.

— Ну и прекрасно. Вещи готовы, так что можно что-нибудь съесть, а потом и в путь. Или лучше не есть?

— Вы вчера с собой принесли прорву еды, — я кивнула в сторону охлаждающего шкафчика, который внучка упорно называла холодильником.

— Правда?

— Кривда, —

ответил Тёрн. Элвар даже не стал спрашивать разрешения. Протянул руку, открыл шкаф — и прямо на него вывалился здоровый мешок непонятно с чем. Элвар, недолго думая, вытряхнул все содержимое на стол — и захлюпал глазами.

В мешке оказались два ананаса, штук шесть веласов, три огурца, половина копченой бараньей ноги, каравай хлеба, здоровенная бутыль, оплетенная лозой, старая шляпа, которой побрезговало бы даже пугало, деревянная сандалия и явно мужские панталоны экстравагантной расцветки — зеленые в розовых ромашках.

— И откуда что взялось? — удивилась Ёлка. — Я точно помню, что вчера никого не раздевали… кажется…

— Знаю я это ваше «никого». А потом по кустам тела без штанов валяются.

Я оборвала дружескую перепалку:

— Господа, вы завтракать будете? Если да, вам стоит поторопиться. Ёлочка, сходи, отдай вещи охраннику у выхода, пусть поспрашивает: вдруг хозяин признается добровольно.

— Я бы не призналась, — внучка с ужасом посмотрела на розовые ромашки.

— А вдруг ему это любимая теща подарила, — предположил элвар.

Тёрн сгреб со стола все несъедобные предметы, сунул их в руки Ёлке и подтолкнул внучку к двери:

— Одна нога здесь, другая там. Лорри, где у вас нож и тарелки?

Стоило внучке выйти за дверь, лицо элвара приняло хитрое выражение.

— Лорри, вы меня не выдадите?

— Смотря в чем?

— У меня исключительно благородные намерения, — заверил его величество. Потом достал откуда-то из-под подушки свой плащ и залез в карман. — Маленькая пространственная магия — и никакого мошенничества.

И на свет появились две большие коробки с элварионскими конфетами. Еще минута — и конфеты были уложены на дно рюкзака, под Ёлочкины книжки.

— Надо же чем-то подсластить нашу разлуку на время практики, — пояснил элвар.

— Думаете, моя внучка так без вас соскучится? — ехидно спросила я.

— Без меня? — Элвар распластал ананас на дольки и строгал бутерброды, украшая их кружочками огурца. — Вряд ли. Но без конфет, которые она поедает в огромных количествах, оказываясь у меня во дворце, — несомненно.

— Вы поступаете как благородный элвар, — торжественно произнесла я.

Тёрн расплылся в широкой улыбке:

— Я знаю. Но ведь вы же не расскажете об этом внучке?

— Ни за что.

— Отдала. Бутербродики? Прелесть!

Ёлочка

влетела в дверь кометой, схватила бутерброд и проглотила, почти не жуя. Эликсир эликсиром, но поесть нужно, чтобы желудок не испортить. Хоть бы и через силу.

— Сядь и ешь спокойно, — возмутилась я. — Где твои манеры?

— Лорри, какие манеры? Надо торопиться. Ты меня проводишь до зала?

— Нет. Ты же знаешь, прощаться на дороге — плохая примета.

Времени этим друзьям хватило на бутерброды (Тёрн уговорил внучку еще на один), два стакана лимонада и даже трогательное прощание.

А потом в дверь забарабанили:

— Ёлка, твою магометрию! Ты проспалась?!

Вошедший в комнату Лютик протянул ей большой сверток:

— Здесь все, как договорились. Привет, крылатый!

— Привет, — отозвался элвар. — И — пока.

— До встречи. — Ёлка небрежно чмокнула приятеля в ухо. — Я буду писать. Шкатулку тебе Лорри отдаст, ага?

Шкатулка была недавней творческой переработкой заклинания телепортации малых вещей. Все-таки держать в доме постоянно работающую пентаграмму — сложно. А каждый раз ходить к магу — долго, накладно, да и мага нужной специальности может не оказаться рядом. Поэтому Ёлочкина компания творчески переработала идею о почтовых ящиках. Из одного куска дерева вырезались две примерно одинаковые шкатулки. На них наносился несложный узор для телепортации — и накладывалось заклинание. Так же творчески переработанное. В результате все, положенное в одну шкатулку, после закрывания крышки появлялось в другой. Письмо, драгоценности, небольшие вещички… Пользоваться такими вещами мог любой человек. Единственное, что требовалось, — подпитывать иногда заклинание. Но это можно было делать и амулетами. Директор собирался в ближайшие года два распространить идею по миру — и прилично на ней заработать.

— Отдам, куда я денусь.

— Вот и прекрасно. Я буду писать каждый день.

Внучка положила сверток на кровать, подхватила с пола рюкзак, закинула его на плечо и подмигнула мне.

— Лорри, мы договорились?

— Договорились.

Ёлка хлопнула дверью, а элвар сполз на пол, мерзко хихикая.

В свертке было весьма экстравагантное белье в стиле «ню». И внучка очень просила меня этой ночью поменять одну симпатичную композицию в музее боевой магии. Подумаешь, будет великий маг Кантеор (восковая композиция «Кантеор поражает крылатую виверну», сделана и подарена Универу королевским скульптором Бурабом Мерегелли, не выброшена, чтобы не обидеть его величество, а в музей ее запихнули, чтобы ненароком ночью в коридоре не наткнуться. Там такие Кантеор и виверна, что ей-ей, фигуры надписывать надо, чтобы не перепутать. Ночью увидишь — поседеешь) не в мантии, а в лифчике, трусиках и чулках на подтяжках. Все равно там даже виверна выглядит так, будто ее наизнанку вывернули. И готова поспорить, директор Универа даже слова возмущенного не скажет. Ему эта скульптура тоже надоела хуже горькой редьки.