Лето бабочек
Шрифт:
– Странно все это, да?
Мы оба замолчали. Мы знали, что если сейчас начнем об этом разговаривать вдвоем, то это будет как бы за спиной у мамы, хотя я не могу объяснить почему.
– Малк, ты думаешь, мама что-то знает?
Он покачал головой:
– Твоя мама никогда о ней не слышала и не видела ее. Я точно знаю.
Теперь мы шли вверх по холму, по направлению к Кенвуду, и казалось, что он задыхался.
– Что, по-твоему, она хочет тебе сказать?
– Не имею понятия! – Я всплеснула руками. – Кипсейк? Что это такое?
– Загугли.
– Уже.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я загуглила Кипсейк. И Кипсейк Дом, и Кипсейк Место. О, и еще сотню комбинаций этих слов. Тедди, лодка, река, бабочки, семьи, мертвый отец, и ничего не выходит. Ну, только если ты не интересуешься плюшевыми мишками в виде сувенира или вообще сувенирами. А так ничего.
– Гугл не знает все на свете, я это понял по собственному горькому опыту, – сказал Малк. – Но да-а-а. Это странно.
– Но та книга, которую мы читали с миссис Полл, которую мне оставил папа… ее звали Нина. И дом назывался Кипсейк. – Малк кивнул, хотя раньше я ему этого не рассказывала. – Сначала фотографии, теперь снова я нашла эту книгу… все эти послания, – выпалила я. – Как будто все, что я знаю, это ложь, или есть что-то, чего я не знаю.
– Послания? Ты правда в это веришь? – Малк смотрел недоверчиво. Я остановилась, посмотрела на него и моргнула. Верила ли я, что Малк тоже лгал мне? Что, как я думала, от меня прятали нечто? И вот опять нотки сомнения заполнили мое сознание. Не будь дурой, Нина.
– Я это все не сама придумала, – сказала я жестко, больше самой себе, чем Малку. – Я не могла. И ты думаешь… – Я пожала плечами. – Что-то есть в Интернете. Но там ничего нет. Я не знаю, что мне делать.
Думаю, я надеялась, он скажет мне, что делать. Но после минутной паузы Малк просто сказал:
– Думаю, надо ждать, пока она сама не выйдет с тобой на связь. Попробуй сходить в то же место в библиотеке.
– Я ходила. Я туда теперь каждый день хожу. И после работы. Я там все время торчу.
– И?
– Она прислала мне еще фотографию, десять дней назад, – сказала я быстро. – Я не говорила маме, Малк.
– Ого. – Малк поднял брови. – И кто на фото?
Я рассказала ему, описав фотографию, маленькую девочку и ее бабушку, угол дома, послание от мисс Трэверс. Это твоя семья, Нина Парр. На щеке Малка пульсировала вена, пока он меня слушал.
– Дело в том, – подытожила я, – как, черт возьми, я смогу решить эту загадку, если я даже не представляю, о чем она вообще?
– Хорошо, – наконец сказал Малк. – Очевидно, что эта женщина знает что-то про семью твоего отца.
– Но разве это не совпадение, что она вот так просто столкнулась со мной в библиотеке?
Он покачал головой и положил свою руку мне на руку.
– Нина. Что я тебе всегда говорил? Совпадений не бывает. Поверь мне.
Я отпрянула от него; он всегда это говорит, и мне это не нравится, потому что тогда у нас в жизни нет выбора.
– Ну, как бы там ни было, маму я спросить не могу. Насчет всего этого она молчит, как рыба.
Потом я посмотрела на него в упор, призывая его со мной не согласиться.
– Чем старше я становлюсь, тем больше хочу разузнать об отце. Эта женщина что-то знает, а маме, кажется, совсем не интересно, потому что она меня даже об этом не спрашивает. Но я уверена, что она тоже хочет знать больше.
Я взглянула на него боковым зрением, как будто хотела убедиться, что он со мной согласен. Но он ничего не сказал.
– Он был мой отец, Малк. А я ничего о нем не знаю.
Мы шли под тенистыми кронами буковых деревьев.
– Послушай меня, Нина, – сказал Малк спустя какое-то время. – Я скажу тебе одну вещь, и мы больше не будем к этому возвращаться, хорошо? Твой отец был не совсем таким человеком, каким его представляет мама.
– О чем ты? – Я остановилась, мои ноги тяжело хрустели лежащими повсюду сухими листьями, которые устилали всю землю под деревьями.
Малк нахмурил бровь.
– О том, что я сам понял. О том, что она мне рассказала. – Он остановился. – Ты же знаешь, я не люблю говорить о ней у нее за спиной.
– Я не об этом, я просто спрашиваю…
– Я не хочу быть грубым по отношению к твоему отцу и не говорю, что он был хуже, чем о нем рассказывают. Я ведь не знал его. Я просто хочу сказать, что не думаю, что все было замечательно, когда он уезжал. Она кое о чем рассказала мне, когда мы впервые встретились.
– И о чем же?
Мне пришлось пихнуть его локтем, прежде чем он продолжил.
– Ладно-ладно. Когда мы впервые с ней встретились в том итальянском ресторанчике и мы только болтали – задолго до того, как начали встречаться, – я помню, как однажды спросил о ее бывшем муже, и она сказала, что развелась бы с ним, если бы он не умер.
– Что?
– До сих пор не знаю, правду ли она тогда сказала. Когда я снова ее спросил, после того как мы съехались, она не стала ничего говорить. Сказала, что все было сложно, и все. Она вправду на меня рассердилась. – Он выглядел обеспокоенным. – Все, что я хочу этим сказать, в отношениях не бывают только белые и черные полосы. Тебе ли об этом не знать.
Я опустила голову. И мы шли дальше и молчали, а мысли в моей голове неслись с бешеным темпом. Когда мы вышли с другой стороны леса, я посмотрела наверх и увидела, что мы были как раз под домом Кенвуд, сияющим кремово-белым светом в весеннем солнце. На тропинке с другой стороны дома показались силуэты, толкающие детские коляски, и дети на скутерах. Маленькая девочка в красном пальто запуталась в веревочке воздушного змея, а ее брат и мама бежали на помощь. Я слышала, как они смеются, их голоса доносились с ветром.