Лето Гелликонии

Олдисс Брайан Уилсон

– Как скоро не будет ничего недоступного и для меня.

Болезненное желание вечно поучать не знает меры. Многозначительно подняв палец, старик продолжил свою речь. Билли кротко слушал.

Обладая изрядным личным опытом и познав опыт, накопленный за многие века человечеством на Земле, наставник знал, что в корне всего лежит сексуальное желание. Хорошо понимая натуру Билли, весьма чувствительного молодого человека, старик справедливо считал, что такому необходима особенно строгая упряжь. Едва эфемерная возможность встретиться с вожделенной королевой МирдемИнггалой замаячила на горизонте, Билли без колебаний отвернулся от Рози - о да,

по определенным намекам наставник сумел составить представление о затаенных желаниях своего ученика, хотя тот никогда не говорил о них. Больше всего на свете Билли желал встретиться с королевой королев лицом к лицу.

Желание молодого авернца - его идефикс - было чистым, стерильным. Действительность же, настоящее - пользуясь сомнительной терминологией ученика - существовала не где-то вне досягаемости, а воплощалась в конкретной личности, близкой и доступной в любой момент: с Билли речь не могла идти ни о ком, кроме Рози. Приняв это утверждение за аксиому, из него можно было сделать несколько интересных выводов.

– Наши жизни посвящены Цели, у нас есть роль, которую мы должны сыграть, роль, основанная на Долге перед Землей и людьми, на ней проживающими. Высшее наслаждение нашей жизни должно проистекать только из точнейшего и вернейшего исполнения этого Долга. Оказавшись на Гелликонии вне общества единомышленников, ты немедленно лишишься возможности исполнять Долг.

Билли Сяо Пину вдруг нестерпимо захотелось увидеть выражение лица наставника, произносившего такие возвышенные и полные пафоса слова, и он решился поднять глаза. Сгорбленный старик, которого он увидел перед собой, напоминал вросшее корнями в благодатную почву древнее дерево, ибо каждый его выдох с произносимым словом был направлен вниз, на укрепление связующих с пластиковым полом корней, а каждый вдох возносил голову еще выше к привычно заменяющему небо потолку. Не было ничего, что могло бы потревожить и смутить сердце такого человека, он на все готов был взирать бесстрастно, даже на потерю любимого ученика.

Как и за большинством событий на станции, за сценой встречи ученика и наставника следили несколько телеглаз-камер, и любой из шести тысяч обитателей Аверна при желании мог стать свидетелем этой сцены, стоило ему только коснуться пальцем выключателя своего телеприемника. На Аверне не было тайн. Уединение считалось крамолой и свидетельством диссидентских наклонностей.

Глядя в бездонные мудрые глаза, Билли вдруг понял, что его наставник больше не верит в Землю. Земля!
– об этом Билли мог говорить с товарищами до бесконечности, настолько глубока и неисчерпаема была реальная жизнь. Конечно, в отличие от Гелликонии Земля была недоступна. Но для наставника и тысяч ему подобных Земля стала этаким идеалом - проекцией внутреннего мира всех обитающих на борту станции.

Глуховатый голос твердил о давно известном и избитом, а Билли тем временем думал о том, что старик, как видно, давно уже не верит и в подлинность существования Гелликонии. Для человека, с головой ушедшего в софистику вокруг противоречий, порождаемых интеллектуальной жизнью станции, Гелликония была не более чем моделью, гипотетическим понятием.

Приз большой лотереи придумали для того, чтобы противостоять этому всеобщему искажению восприятия. Светлые мечты станции - волшебным, хотя и вполне понятным образом сосредоточенные вокруг центра коловращения, гигантского, окутанного дымкой облаков предмета общего изучения, планеты, с трудом меняющей времена

года, - медленно, поколение за поколением, умирали, и так продолжалось до тех пор, пока насильственное заключение не превратилось в добровольное. Билли предстояло уйти и умереть во имя того, чтобы остальные могли жить.

Ему предстояло оказаться там, где, подставляя грудь огненному «дыханию пустыни» и прищурив глаза, по дороге-серпантину ко дворцу прошла королева королев.

Когда наставник замолчал, Билли воспользовался паузой, чтобы вставить слово.

– Тысяча благодарностей за заботу, Учитель.

Низкий поклон, поворот, и вот он за дверью. Глубокий облегченный вздох.

Его отбытие с Аверна - по местным меркам событие знаменательное - было обставлено со всей возможной театральностью и помпой. О том, когда и как он отправляется, знали все и каждый на станции. Билли был подлинным доказательством того, что Гелликония не вымышлена, а действительно существует. По прошествии долгого времени шесть тысяч обитателей станции потеряли способность уноситься воображением за пределы ее герметичной оболочки, несмотря на все технические возможности Аверна, по сути для того и предназначенные. Приз лотереи даже проигравшим казался высшим даром невероятной ценности.

Повернув личико к Билли, Рози Йи Пин в последний раз обвила шею друга.

– Билли, я верю, что там, внизу, с тобой все будет хорошо. Я никогда не забуду тебя, буду всю жизнь следить за тобой, сама постепенно превращаясь в уродливую старуху. Прошу об одном: не забывай об их глупой религии. Жизнь там внизу - сплошное безумие, у всех мозги не на месте, столько у них в голове бродит религиозной чепухи - даже у этой твоей распрекрасной королевы.

Билли поцеловал подружку в губы.

– Живи счастливо. Пускай ничто не омрачит твоего будущего.

Внезапно и весьма неожиданно лицо Рози исказилось от злости.

– Зачем ты разрушил мою жизнь? Теперь, когда тебя тут не станет, разве я смогу жить спокойно?

Билли покачал головой.

– Не знаю, там будет видно. Многое зависит от тебя самой. Все устроится.

Его дожидался автоматический челнок, предназначенный для доставки в чистилище. Поднявшись по трапу, Билли вошел в маленькую ракету, и люк с шипением закрылся за ним. Ужас сковал его душу; превозмогая страх, он уселся в кресло, пристегнулся ремнями и приготовился к тому, что должно было случиться дальше.

По его выбору спуск на планету мог быть осуществлен как с закрытыми, так и с открытыми иллюминаторами. Решительно протянув руку, Билли нажал кнопку. Заслонки растворились, и он увидел за стеклом огромного кита, из чрева которого он вышел и от которого теперь медленно отваливала его скорлупка. Странно нерегулярная звездная россыпь, похожая на кометный хвост, закружилась в небе, и лишь присмотревшись он понял, что звездочки эти не что иное, как непереработанный мусор, выброшенный из Аверна и теперь растянувшийся за станцией по всей орбите.

Несколько минут Земная станция наблюдения, махина весом в восемнадцать миллионов тонн, заслоняла обзор; но скоро Аверн уменьшился, да так быстро, что Билли и думать о нем забыл. В иллюминаторах плыла Гелликония, знакомая, как отражение собственного лица в зеркале, и в то же время новая, более обнаженная, в полосках облаков, клубящихся над перевалами и полуостровом Пеговин, напоминающим огромную палицу, с маху заброшенную великаном в рябую гладь моря. На юге блистала огромная шапка вечных льдов.