Лето Гелликонии
Шрифт:
Челнок повернулся, и в моментально затененные автоматами стекла иллюминаторов ударили сжигающие лучи солнц двойной системы. Билли смело взглянул на светила.
Беталикс, ближний к Гелликонии - их разделяло всего лишь 1,26 астрономической единицы - почти целиком прятался за планетарным диском.
Фреир, видимый сейчас как невероятной яркости шар, сияющий сквозь матовое стекло, отстоял от планеты на 240 астрономических единиц. Точка перигелия Гелликонии, иначе говоря ее наименьшего удаления от своего второго светила, располагалась на расстоянии 236 единиц от него; решающий момент сближения должен был наступить всего через 118 земных лет. Затем Беталикс и обращающиеся вокруг него планеты начнут
Все эти астрономические факты Билли Сяо Пин усвоил вместе с алфавитом и основами арифметики, трех лет от роду, причем любой из них он мог проиллюстрировать точно нарисованной схемой. Всего через тысячу ударов собственного сердца он должен был опуститься на поверхность планеты, где диаграмма подобного рода могла вызвать переворот в ходе истории, государственный кризис и даже войну между странами-соседями.
Его круглое лицо застыло, отражая усиленную работу мысли. Гелликония, неторопливо разворачивающаяся перед ним и виденная столько раз во время беспрерывных наблюдений, по сию пору во многом оставалась для Билли тайной.
Билли знал, что прохождение перигелия планета переживет - на экваторе температура поднимется до 150 градусов, но ничего ужасного не случится; знал он и то, что Гелликония обладала невероятной системой гомеостаза, не менее мощной, чем у Земли, максимально, насколько это возможно, устойчиво-равновесной. Суеверного страха простых крестьян он не разделял, поскольку знал, что вероятность того, что Фреир пожрет их мир, весьма мала, практически равна нулю - хотя источник таких страхов был ему хорошо понятен.
Чего Билли не знал, так этого того, какие из народов и в каком числе сумеют пережить испытание жарой. В наиболее опасном положении находились, конечно, экваториальные государства, такие как Борлиен и Олдорандо.
Впервые Аверн появился на орбите Гелликонии на рассвете весны предыдущего Великого Года. Наблюдатели станции стали свидетелями медленного завоевания холодами поверхности планеты в течение Великой Зимы, на их глазах вымирали миллионы и целые нации приходили в упадок. Вскоре, когда сейчас еще далекая Великая Зима снова забрезжит в перспективе, все повторится в точности. Но пока тайна этого круговорота будет раскрыта, Земной станции наблюдения и шести ее семействам предстояло ждать еще четырнадцать земных столетий.
Этому вселяющему благоговейный трепет миру Билли вручал свою душу.
Дрожь, зародившись в животе Билли, медленно распространилась по телу. Он готовился ступить в объятия нового мира, готовился к новому рождению.
Два раза облетев вокруг Гелликонии и погасив скорость, челнок опустился на плато восточнее Матрассила.
Отстегнув ремни, Билли поднялся из кресла и остановился, прислушиваясь. Через минуту он вспомнил, что должен иногда вдыхать и выдыхать воздух. Вместе с ним на планету прибыл андроид, его «альтер эго», предназначенный защищать хозяина. Авернцы отдавали себе отчет в том, что слабы. Сын многих поколений, родившихся и состарившихся в тепличных условиях, Билли без сомнения нуждался в защите. Андроид, снабженный оружием защиты, был запрограммирован на агрессивное поведение. Внешне он был похож на человека и, естественно, чертами напоминал самого Билли, напоминал во всем, кроме мимики; выражение лица андроида менялось слабо и медленно, что производило на сторонних наблюдателей впечатление недружелюбности и мрачности. Самому Билли андроид не нравился. Обернувшись, он взглянул на человекообразный механизм, который в ожидании застыл в углублении стены, повторяющем очертания его тела.
– Оставайся на месте, - приказал андроиду Билли.
– Возвращайся обратно вместе с челноком.
– Вам нужна
– Как-нибудь управлюсь сам. Теперь это моя жизнь.
Билли нажал на кнопку часового механизма, назначив отлет челнока часом позже. Активировав дверь, он сошел по трапу и ступил на поверхность планеты.
Он стоял на мягкой траве и вдыхал ее запахи, его уши ловили тысячи странных незнакомых звуков. Нефильтрованный воздух проникал в легкие. Голова у Билли закружилась, и ноги ослабли.
Он поднял голову и взглянул вверх. В вышине от одного края горизонта до другого распростерся купол небес великолепнейшего насыщенно-голубого цвета, чистый, без единого облачного пятнышка. За свою недолгую жизнь Билли привык к виду бесконечного космоса; но, как ни странно, теперь небесная чаша казалась ему чем-то значительно большим, чем видимая с борта Аверна Вселенная. Его душа мгновенно была навеки отдана этой красоте. Небеса покрывали собой живой мир и, конечно, уже тем самым были несказанно прекрасны.
На западе в золотом сиянии заходил Беталикс, и в складках местности уже собирались тени сумеречного дня. Фреир, диск которого едва ли дотягивал до трети поперечника Беталикса, прекрасно и яростно пылал почти в зените. Гелликония плыла сквозь космос, закутанная в голубое покрывало, наличие которого было первейшим свидетельством возможности существования жизни на поверхности планеты. Гость Гелликонии, чужеродная форма, опустил голову и прикрыл рукой глаза.
Неподалеку зеленела рощица из пяти деревьев, увешанных спелыми мясистыми плодами. Решившись сойти с места, Билли неуклюже двинулся к деревьям, ступая так, словно только что открыл гравитацию. Оказавшись под кроной одного из деревьев, он ухватился руками за ствол, обнял его и почувствовал, как в ладони впились шипы. Превозмогая боль в руках, он улыбался и терпел, наслаждаясь палитрой незнакомых и прекрасных ощущений, не в силах двинуться с места. Когда челнок поднялся в воздух и устремился ввысь, чтобы вернуться к родному причалу, Билли разрыдался.
Он был в настоящем мире, он был вознагражден за все старания. Реалии несомненной действительности заполонили все его чувства.
Приникая к дереву, валяясь на земле, укрываясь внутри полуистлевшего поваленного ствола, он узнавал эту огромную планету, учился жить на ней. Многое - например отдаленные объекты: облака, линия холмов на горизонте - вселяло в него безотчетный страх своей причастностью к непривычно большим расстояниям и размерам и - о да, конечно - к всамделишности этого мира. Не менее тревожащим было присутствие небольших, полностью исключенных из существования на борту Аверна живых существ с собственными повадками. Мучительно сдерживая ужас, он проследил за тем, как крохотное крылатое создание опустилось и прикрепилось к его левой руке, после чего, пользуясь его живой плотью как широкой лестницей, поднялось по ней в широкий зев рукава. Наиболее пугающим и тревожным было осознание того, что все эти живые существа вне его власти, что он не может управлять ими; не было привычного выключателя, нажатием которого он мог бы усмирить их.
Возникла и проблема двух солнц, о которых раньше он не удосужился подумать. На Аверне свет и тьма были по преимуществу вопросом сиюминутного настроения; здесь же, в реальном мире, о выборе не было и речи. За сумеречным днем и тенями пришла тьма, и Билли впервые в жизни был вынужден исполнить своеобразный древний ритуал, посвященный опасливым приготовлениям к ночи. С давних времен люди, предвидя наступление темноты, отыскивали убежища или строили их. Так мало-помалу примитивные стойбища превратились в города, в раскидистые метрополии, откуда человечество стартовало в космос; теперь оторванный от космоса Билли вернулся на зарю истории, к своим корням.