Лето на колёсах [Повести]
Шрифт:
С ветки по паутинке прямо на тетрадку опускается чёрный паук. Я чуть не взвизгнула. Но паук, должно быть, испугался меня ещё больше, потому что сразу же задёргал лапами и пополз обратно на дерево.
Теперь не так страшно. Могу писать дальше.
Жаль, что Андрейки с Носиком нет рядом. Они ушли ловить браконьера, и я одна здесь должна караулить пустой погреб. Они бы, конечно, не ушли, если бы не эта рыжая…
Не буду забегать вперёд и опишу всё по порядку.
Федя Малявка приказал нам вести себя в секрете тише воды, ниже трапы. Мы притаились
Мы совсем перестали обращать внимание на Носика. Но вдруг он с такой силой рванулся вперёд, что Андрейка, держась за ошейник, пополз за собакой по земле. В просветах между деревьями промелькнуло что-то белое и чёрное. Потом я разглядела рыжую девочку в белой кофточке и чёрной юбке. Она подбежала к дубу, под которым укрывался браконьерский тайник, и остановилась. Пугливо огляделась вокруг и, не заметив нас, опустилась на колени и стала разгребать листья под дубом. Руками она работала торопливо, как Носик лапами. Когда площадка под дубом была очищена от мусора, девочка подняла крышку погреба и проворно спрыгнула вниз.
— Чего ей там надо? — тихо спросила я у Андрейки.
— Тс-с-с. Будем вести наблюдение.
Нетерпеливый Носик порывался вырваться из Андрейкиных рук. Андрейка грозно шикал на него и закрывал собачью пасть ладонью, чтобы Носик своим рычанием не выдал нас.
— Вчера Ромка встретил эту рыжую на улице, — сказал мне Андрейка. — Она несла осетра…
Девочка выбралась из подземелья, стала отряхивать подол юбки. У её ног валялось ведёрко, вынутое из тайника.
— Так вот зачем она прибегала, — шепнул мне Андрейка. — Кто-то послал её за ведёрком для рыбы. Законно.
Он выпустил Носика и сам поднялся. Мы двинулись навстречу рыжей. И тут она вдруг как сиганёт в кусты! Но от Носика разве убежишь? Он ухватил зубами юбку и потянул рыжую к нам.
Андрейка стал в грозную позу, сдвинул кепку на лоб и учинил строгий допрос. Спрашивал, чей это погреб, зачем ей ведёрко и куда рыжая собиралась бежать от нас.
— Вот ещё! — отвечала она. — Ты кто — милиционер, чтобы меня допрашивать? — Потом как разревётся: — У-у-у, разве это жизнь!.. Всех бойся, перед каждым дрожи. Совсем затравили… Хоть людям на глаза не показывайся… А всё из-за него! Из-за него, жадины! У-у-у…
Всхлипывая, она страшно проклинала какого-то человека, который то и дело посылает её таскать на базар и к знакомым людям запретную рыбу, сам всех обманывает и её превратил в лгунишку…
— Где он сейчас, этот жмот? — спросил Андрейка.
— В протоке у Соколиной горы. Меня сюда за ведёрком послал.
— Веди нас к нему!
— Что ты! Что ты! — замахала руками рыжая. — Не пойду я к нему больше! Я лучше домой побегу.
— Не врёшь, что он в протоке?
— Вот ещё! Стану я врать…
— Отпустим? — обратился Андрейка ко
Я сказала, что надо отпустить.
Андрейка сказал, что он с Носиком немедленно должен идти к реке — вести наблюдение за браконьером. Мне же наказал по-прежнему сидеть в засаде у погреба.
— Что бы ни случилось, — добавил он, — отсюда ни на шаг! Такое будет тебе, Юля, боевое задание.
И вот я одна. Боязно. Так и кажется, что кто-то из-за дерева подглядывает. Птица прошуршала в кустах, а я её за браконьера приняла…
Хорошо, что я дневник с собой прихватила. Пишу всё, что на ум взбредёт. Это немного успокаивает, отвлекает от лесных страхов.
Только что перечитала в дневнике страницы, которые сама исписала. Там есть слова о наших мальчишках. Странное дело — ещё только вчера я думала о них одно, а вот сейчас хочется написать о них совсем другое. Вот взять, например, того же Андрейку…
Нет, видимо, о мальчишках я напишу когда-нибудь потом, когда время будет. Сейчас не до этого — откуда ни возьмись появился Носик. Без Андрейки.
Я жутко перепугалась — Носик никогда прежде не покидал своего хозяина.
Пёс скулит, суетится, юлит хвостом, царапает ошейником мою ногу. Что-то хочет сказать, а не может. И тут я нахожу в ошейнике записку:
Юля! Засек браконьера. Ни на секунду не выпускаю его из поля зрения. Как только появятся ребята с Шубиным, галопом мчитесь ко мне. Носик укажет дорогу. Буду держаться до последнего.
Что значит — „держаться до последнего“? Наверное, назревает что-то ужасное…
Где же мальчишки? Почему их нет так долго?
Что мне делать? Я сойду с ума от отчаяния. На сердце так тревожно, что, кажется, это от его стука вздрагивают листья на деревьях…
Уже темнеет. Не могу больше ждать. Напишу мальчишкам записку и приколю к дубу над погребом. Пусть они ищут нас возле протоки у Соколиной горы…»
Глава восемнадцатая
БОРОДАТЫЙ ПЕРЕЖИТОК
На реке было совсем тихо. От воды, как от парного молока, стелился по берегу сладковатый дымок, в котором перемешались запахи рыбы и тины, листьев и трав. За темнеющими зарослями осоки бурлила, зажатая берегом и каменной грядой, бойкая протока. В камышах, рассекая крылом воздух, прошуршала утка, жалобно простонала над водой чайка, квакнула лягушка. И снова тишина. Лишь комары надоедливо попискивали над ухом.
Вдруг в камышах — тру-ту-ту — что-то затарахтело.
«Не иначе — лодка…» — определил Андрейка.
Теперь он отчётливо различал силуэт лодки. Выйдя из зарослей, она прошуршала днищем о песок и остановилась.
— Опять двадцать пять! Вот зараза…
Человек, сидевший в лодке, встал, спустил за борт длинный шест, ухватился за него обеими руками. Натужно изогнул спину. Картуз наполз козырьком на самые глаза. Лица не разглядишь. Видна лишь фигура — кряжистая, широкоплечая.