Лето одного города
Шрифт:
– Очень даже поддерживаю и передаю тебе слово как второму гиду.
– Как это подло, я же не знаю этих стилей и дат, мне нечего рассказать! – возмутилась Нина, но я решил ее подбодрить.
– Попробуй, в этом городе достаточно свернуть не туда, чтобы узнать что-то новое. Уверен, тебе есть что рассказать.
– Ладно, я попробую, но без всяких имен и стилей, – согласилась она. – Итак, слева от нас магазин «Республика», где я часто покупала книги, да и сейчас люблю заходить. Это один из немногих книжных, которые мне до сих пор нравятся.
– Ты хочешь зайти?
– Давай, но только мне ничего сейчас не нужно, разве что немного согреться.
– Такая цель нам подходит. Какие книги ты любишь читать?
– Мне нравятся романы прошлого века и немного про саморазвитие. Вот эти постоянные достижения не про меня. Ты знаешь, у меня от них даже какой-то комплекс развивается. Все вокруг такие успешные, счастливые, продуктивные и читающие о том, как это преумножить. В это время я сижу дома, перевожу книги и хожу преподавать в школу.
– Ты же говорила, что не работаешь в школе, – возразил я, тем самым подтвердив, что внимательно слушаю.
– Это языковая школа, но наша классная. Кстати, она недалеко отсюда. У нас такой французский интерьер, атмосфера. Все настраивает учеников на то, чтобы влюбиться в этот язык. Если ты надумаешь его учить, обязательно туда приходи!
– Нет уж, мы с моим немецким останемся подальше от франкофилов, – отрезал я. – Насчет показательной продуктивности согласен. Возможно, поэтому у меня нет блога с моими фото, только всякие архитектурные интересности. Я не хочу участвовать в этом параде тщеславия.
– Ты такой сноб, – фыркнула Нина и толкнула дверь в книжный. – Хотя кто еще может жить в Москве?
– Очень снобская фраза, не находишь?
– Я и не отрицаю, я же тоже здесь живу, – согласилась она, целенаправленно подходя к стойке с открытками.
– Хочешь кому-то отправить?
– Да, тебе, – кивнула Нина и выхватила какую-то глупую открытку с ежом. – Пробейте, пожалуйста, и еще ручку, – попросила она кассира.
Парень за кассой наверняка видел немало таких покупок посреди ночи, поэтому быстро выдал товар и, пожелав хорошей ночи, ушел обратно в зал.
Нина села за столик кофейни книжного и стала что-то сосредоточенно царапать на открытке, но резко остановилась.
– У меня нет твоего адреса.
– Что?
– У меня нет твоего адреса, – спокойно повторила она и дала мне ручку. – Напиши его сам.
– Так сразу сдать «пароли-явки»?
– А это какой-то секрет? Тебе есть что скрывать? – засмеялась Нина.
– В общем-то нет, давай, – согласился я и стал писать своим чертежным почерком адрес. – Просто я никогда так не делал.
– Вообще-то, я тоже, но почему нет? Только вот тут нет марки, поэтому жди до завтра, когда я смогу зайти на почту. Когда-нибудь ты ее получишь, если только она не потеряется где-то в пути, – довольно отметила она и попыталась пригладить спутанные от ветра волосы.
– Почему бы не отдать мне ее сейчас? – уточнил я.
– Так неинтересно, – ответила сквозь
– Я согрелась, а ты? Кстати, как ты смотришь еще на один бокал вина?
– Положительно, – лаконично ответил я и уже как-то буднично взял Нину за руку.
Позже я и сам стал присылать открытки друзьям и родителям, отправляя их из разных уголков России. Это стало доброй традицией, начало которой, сама того не зная, положила Нина.
Патриаршие пруды
До начала воскресенья оставалось сорок пять минут, когда мы оказались на Патриарших прудах. Пробка из дорогих машин и не планировала уменьшаться, а на верандах сидело столько людей, что казалось, здесь собралось полгорода. Одетые со вкусом и без, собравшие лучшее из своего гардероба девушки и парни смеялись, танцевали, шумели и наполняли улицы.
Мало кто из них знал, что еще сто лет назад этот район уж никак нельзя было назвать престижным. Вырытые для разведения рыбы пруды были заброшены, как и Патриаршая слобода. Тем не менее рыба в них еще водилась, ей и торговали, а вокруг стояли деревянные избы с огородами. Именно в этом месте находился водораздел ручья Черторыя, который протекал через Никитские и Арбатские ворота, бежал по Пречистенке и Соймоновскому проезду, а компанию ему составляли Кабанка и Бубна, впадающие в Пресню.
На карте Москвы без труда находился этот «шрам», оставшийся от воды, позже заточенной в трубы. В самых заболоченных местах, к юго-востоку от Малой Бронной, плотность застройки была гораздо ниже.
Жили же там студенты и бедняки, а дома Козихинского, или «Чебыши», в конце XIX века и вовсе прозвали «адом» за атмосферу полной нищеты. Удивительным образом они соседствовали с дорогими квартирами, хотя и те и эти стали коммуналками в 20-е годы. Исчезли они только к 80-м, когда в районе селилась партийная, творческая и научная элита страны.
Я стал уставать, поэтому эти мысли заслонили собой шум новой «элиты» и рассказ Нины о том, как она сидела здесь с подругами на прошлых выходных. Единственное, что я услышал и в чем был абсолютно солидарен, так это в том, что сесть здесь было абсолютно негде.
В итоге мы пристроились на улице и заказали бутылку вина и брускетту. Взмыленный официант недвусмысленно намекнул, что до закрытия бара остается меньше получаса, поэтому я рассчитался с ним заранее, оставив чаевые еще до того, как мы ушли.
Заказ несли еще минут двадцать, в то время как Нина нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, показывая свою усталость. Она откусила кусочек брускетты и крикнула мне, прорываясь сквозь музыку:
– Тебе здесь нравится?
– Что?
– Я говорю, тебе здесь нравится? – попыталась говорить громче Нина и закашлялась.