Лето осени

Бочкова Эльвира

на лыжах

Тебя, зима, благодарю

За то, что тень успокоенья

Приносишь мне: мне нежит зренье

Снег, расстелясь по январю.

Касаться снежных простыней,

Что стелишь в парках на оградах,

Глазам в пластмассовых оправах

С годами, веришь ли, нужней.

Скажи, какие лапки птиц

В подушке белой утопали?

Шелков ее не истоптали –

Шелка

стихами исписали,

Как я когда-то гладь страниц.

Какую выбрать мне строку,

Что будет лучше, сердцу ближе? –

Ту, притулившуюся к лыже,

Иль ту, что вечно на слуху:

Скрип... скрип...

* * *

Все идет своим путем.

...И ни локтем, ни локтем

Не подталкивай меня

К обрубанью ночью дня,

Ибо ночь – не то, что день,

Тот, что в шапке набекрень.

Ночью полная луна

Застит глаз, и не видна

Жизнь моя мне... И снег'a –

Выше крыши-головы...

Нет ни друга, ни врага?

...У луны – глаза совы.

(Как клинки-ножи, остры.

Или – бритвы лезвия.)

Развести б в степи костры

Для не битого зверья.

Развести огонь — согреть

Пальцы, сжатые в кулак...

...За вторую ты за треть,

Жизнь, зашла: и это – знак,

Что густеет в жилах кровь,

Напрягает русла вен...

И приходит тесный кров

Широте души взамен.

Превозмочь в суставах боль,

Спичку к газу поднести,

И не сахар, и не соль –

По сусекам наскрести

Чаю горького щепоть,

Кипятку в стакан плеснуть, –

И – даруй же мне, Господь,

На часок-другой заснуть.

* * *

...В январь закопана живьем?

Сквозь снег, присвоивший свободу,

Пришла, как к выходу, ко входу

В мир одиночества вдвоем.

Теперь ступаю как могу:

То ширю шаг, а то – стреножу...

И не войдет – иглой под кожу! –

Тот взгляд, которого бегу.

Хотя душа рабы повинна

В том, что не согнута в дугу, –

Бежит от взгляда господина,

Играть готового слугу.

друзьям молвы

...Да, да, – и, кажется, некстати

Стояла я вся-вся в закате.

Вся-вся, от пят до головы,

Как бы в заклятье от молвы.

Молву по воздуху носило,

Как будто перышки... А чьи?

Молва

друзей молвы бесила

Тем, что ее разоблачить

Средь бела дня не удавалось –

И голой по миру пустить...

Молва

по воздуху металась,

С полетом перышек сплеталась –

И лезвиём не разделить!

Друзья молвы! Вот так – представьте! –

От головы до пят в закате

Стояла я, покамест ты,

Ценя в любви плоды разлуки,

Не протянул – моим! – ты руки

С преодолимой высоты.

* * *

Не затем прож'uтыми летами

Бредила, чтоб праздничны, красны

Стали дни предзимней серой гаммы,

Напитавшись влагою весны.

Стольких зим заснеженность и дрему

Нянчила приветливой рукой,

Лишь бы сердце прибивалось к дому,

Обретало зрелость и покой.

Возопишь: «Не верю я покою!

Загубил б две жизни тусклый быт!..»

...Слов твоих, наверно, не оспорю,

Птице-песне горлышко открою –

Пусть летит...

* * *

Не заметила весны.

Не заметила и лета.

Вечно в серое одета –

О зиме лелею сны.

Белый сон – как белый вальс:

Ненадуман, ненарочен.

...Мой башмак не скособочен,

Потому что – в самый раз.

Ножку белую не жмет,

Выступаю я, как пава:

Шаг налево, шаг направо –

Непременный поворот.

Оттолкнусь от белых стен

После резкого разбега...

...Очень много света... Снега

С хрустом – только до колен.

* * *

Не в летний день – с его сюрпризами, –

Гляжу в январь, где есть покой...

...А между тем, до моря с бризами

Как бы и впрямь подать рукой.

В глубинах памяти – возврата

К страданью столько, что боюсь

Я снегиря – с мазком заката! –

Принять за розовую Русь.

Соленых волн ворвется стая

В январский сон моих берез –

Очнется воля, облит'aя

Каскадом волн, пойдет вразнос –

И взгляд – под натиском желанья –

На алый парус бросит свет...

...И странной страсти разжиганье

Пойдет опять же мне во вред.

* * *

Я успокоилась. И ты

Прими покой мой как служенье

Величью горней высоты:

Там в пять домов парит селенье.

Там одиночество в чести

В глухую пору снегопада.

...Да и снегов не разгрести –

И разгребать едва ли надо.