Лето перемен

Мортинсен Кей

В ее голосе были и слезы, и боль, и вызов, но Джон Леконсфилд этого вызова не принял. Напротив, что-то изменилось, смягчилось в стальном взгляде, теперь он смотрел на девушку с явной симпатией.

— Вероника? Я обещаю, что не разбужу ею. Поймите, больше всего на свете я хочу его увидеть. Просто увидеть. После этих месяцев…

— Но вы его не заберете?!

— Я за этим приехал.

Она отшатнулась и в ужасе прошептала:

— То есть, вы просто вынете его из кроватки, завернете в одеяло, посадите в машину и увезете?

— Я

что, похож на разбойника? На варвара?

— Не знаю я, как выглядят варвары! И разбойники тоже! Я должна его защитить. Я его опекаю!

Темные брови издевательски приподнялись.

— И, позвольте спросить, это официально оформленная опека? Подтвержденная судом и опекунским советом? И у вас есть все бумаги?

Вероника покачнулась. Удар был точен и безжалостен.

— Н-нет.

— В таком случае у вас нет никакого права мешать мне. По закону…

— Да при чем здесь закон!

— При всем! Послушайте, барышня, я по горло сыт вашими подозрениями и обвинениями. Вероятно, Маргарет изложила вам свою версию, теперь выслушайте, что случилось на самом деле.

— Я все знаю.

— Нет, не знаете, черт возьми!!! Все, что вы знаете, выдумала Марго. И вы меня выслушаете, даже если для этого мне придется вас связать и заткнуть рот кляпом, чтобы вы не перебивали!

— Вот теперь вполне похоже и на разбойника, и на варвара. Но я вас слушаю. Говорите.

Она стояла на лестнице, прямо перед ним, загораживая дорогу к Джеки, но, странное дело, Джон не чувствовал больше ни злости, ни желания спорить с ней. Синеглазая красавица была ему симпатична. Ее любовь к малышу — очевидна. Джон с тяжелым вздохом поклонился.

— Благодарю, прекрасная дама. Итак, четырнадцать месяцев тому назад Марго похитила моего сына. Я этого не ждал, как вы понимаете. Когда я уезжал на работу в тот день, малыш мирно спал в кроватке, а когда я вернулся, они с его матерью уже исчезли. Комната Марго была пуста, все вещи Джеки тоже исчезли. С тех пор я ничего о них не знал. Не слышал ни единого слова или объяснения. Мой сын просто исчез. Я… мне даже не было известно, жив ли он. Этот ад продолжался до сегодняшнего утра.

— Какой ужас! Как же вы это вынесли! Не знать даже, жив ли мальчик… Если вы не лжете, конечно.

— Лгу? Это правда, барышня. Чистая правда, хотя я предпочел бы, чтобы это было не так. Вы не представляете, что это за пытка, как я жил эти месяцы! И на эти муки меня обрекла ваша сестрица.

Вероника вспыхнула и сердито посмотрела на Джона.

— Я… Откуда мне знать, кто говорит правду?! Теперь я знаю две абсолютно разные истории, и что мне делать в такой ситуации? То, что вы рассказали, такая жестокость, такой… такое издевательство…

— Она знала, как нанести мне смертельную рану.

— Должно быть, она вас ненавидела. За что?

Чувственный рот затвердел, превратился в узкую полоску побледневшей кожи.

— Я не намерен о ней говорить.

Она сразу

поняла, что спорить бесполезно. В глазах Джона Леконсфилда горел такой огонь, что ей стало не по себе. Что же такое могло произойти с Марго, вернее, между Марго и Джоном? Как она могла так поступить?

— Все равно, я не знаю всей истории. И я не могу позволить…

— Вероника. Я пытаюсь помнить о хороших манерах. Изо всех сил пытаюсь, честное слово. Но терпение мое на исходе. Обычно я человек сдержанный, но не в данном случае. Последний раз спрашиваю вас: вы отведете меня к сыну, или я пойду к нему сам?

— Но я боюсь, что вы его заберете!

— Естественно, заберу!!! Он плоть от плоти, кровь от крови моей! Господи, я страдал по нему, рыдал и умирал все эти месяцы, мое сердце едва не разорвалось от тоски и ужаса!

Веронику душили слезы. Он не лгал, этот сероглазый красавец, он действительно любил Джеки и страдал без своего сына, он имел полное право забрать его, но именно от этого и было хуже всего. Девушка покачнулась, комната почему-то стала медленно розоветь и гаснуть в каком-то тумане, а потом сильные руки Подхватили ее и не дали окончательно упасть на пол.

— Что с вами, Вероника?

— Это… это страх… Вернее, ужас…

— О чем вы? Что вы имеете в виду?

Темно-серые глаза были так близко, так невероятно близко… Только бы не утонуть в их глубине!

— Я боюсь. Я очень боюсь, что вы заберете его прямо сейчас. А он маленький, Джон, он совсем кроха. Он испугается до смерти. Умоляю вас… умоляю, Джон, не забирайте его, побудьте здесь немного, дайте мне рассказать о Джеки все-все, дайте ему время привыкнуть к вам!

— Я не понимаю… Он что, болен? Ему… причинили какой-то вред?

— О нет, физически он совершенно здоров! Отпустите меня, пожалуйста. Мне больно.

— Извините. Простите, ради Бога. Я слишком взвинчен и не понимаю, что творю.

Он поспешно отпустил ее и почти нежно провел по плечу… Это простое движение вызвало такую бурю в ее теле, что Вероника испугалась. Она слегка попятилась и шепнула:

— Вы меня напугали. В какой-то момент я опасалась худшего… Ладно. Пойдемте. Вы увидите, какой он… потрясающий! А потом поговорим, ладно?

Джон нахмурился, а затем решительно кивнул.

— Ладно. Поговорим. Но только недолго. К утру мы должны быть в пути.

Вероника едва сдержала стон: И все же надежда еще была. Она постарается убедить Джона!

Слезы заблестели в синих глазах, и Джо неожиданно привлек ее к себе. Вероника поднимала, что надо бы отстраниться, но не могла. Слишком хорошо и спокойно она чувствовала себя в этих уверенных и сильных руках.

Ее обнимали мужчины, немногие, но обнимали. Только затем, чтобы поцеловать потом. А вот так, просто, заботливо и нежно, лаская и успокаивая — никогда. Вероника устало прильнула к широкой груди и прикрыла глаза. Я всего на секундочку, вяло подумала она.