Лето я провела хорошо
Шрифт:
Она ещё посуетилась вокруг избушки, отыскивая остатки Сашиных следов. Но ей невозможно было обмануть свой нос. Запахи были такие дряхлые, будто их и совсем не было, будто она их просто придумала.
И тут левая лапа разнылась. Боль и тоска залезли ей в самое сердце.
Не глядя по сторонам, ни на что не надеясь больше, она заковыляла на трёх ногах вниз по ручью. И потом по берегу озера пришла в деревню - такую же пустую теперь, как лес, как всё на свете!
Рыбак явился домой весёлый - солнце грело, рыба ловилась... У дома его перехватила
– Эй, Толя, знаешь, собака твоя совсем пропадает!
– Здравствуйте, баба Кланя!
– крикнул Рыбак.- Чтой-то она пропадать задумала?
– Вот же ты какой твердокаменный!
– рассердилась бабка Клавдия.
Один день Жучку одолевала великая собачья обида. Но потом она исчезла без следа, потому что, какая б смышлёная ни была собака, хозяин, по её разумению, всегда прав. Так уж собаки устроены. И осталась Жучка наедине со своей печалью. Ни о чём больше не думала, запахов не искала. Только иногда в мелькании кустов ей чудилось Сашино платье. Она выскакивала в ту же секунду, но нет!.. Сердце тотчас падало, Жучка возвращалась обратно под крыльцо хозяйкиной избы. И тусклые глаза её смотрели в землю...
Сердобольная бабка Клавдия не раз зазывала Жучку к себе. Но худая, растрёпанная собака глядела недоверчиво и всегда убегала, едва старуха хотела к ней подойти. Бабка Клавдия издали бросала ей хлеб и кости. Жучка ела, но без обычной весёлой собачьей жадности. "Пропадёт собака!
– вздыхала про себя бабка Клавдия.- Нет, не жилец она на этом свете, не жилец... Вот же любовь собачья!.." И удивлённо и печально качала головой...
* * *
Рыбак явился домой веселый - солнце грело, рыба ловилась... У дома его перехватила бабка Клавдия.
– Эй, Толя, знаешь, собака твоя совсем пропадает!
– Здравствуйте, баба Кланя!
– крикнул Рыбак.
– Чтой-то она пропадать задумала?
– Вот же ты какой твердокаменный!
– рассердилась бабка Клавдия.
– Да где она?
– спросил Рыбак.
– Вот, посмотри сам! У Ильиничны под крыльцом, бедная, лежит...
Увидев Рыбака, Жучка молча отползла в самый дальний угол своего логова. Когда человек протянул руку, она зарычала. Рыбак замер в растерянности. "Вот те на!
– думал он.- Вот так дожил!"
Спроси его, он уж и не помнил толком, как эта собака досталась ему. Вроде кто-то из друзей предложил щенка симпатичного. А щенки ведь все на один фасон - симпатичные... Через полгода из этого щенка выросла Жучка.
Сейчас Рыбак стоял, неудобно согнувшись, и смотрел в чёрную дыру под крыльцо, а сердце его никак не могло -понять: как же это случилось, чтобы Жучка, чтобы его собака смела рычать?
"Ах ты неблагодарная! Тварь!" - хотел он крикнуть и не крикнул. Потом хотел пнуть её ногой и не пнул. Он только посмотрел ещё раз в угрюмые и жалкие Жучкины глаза, повернулся и пошёл к своей избе.
– Толя!
– крикнула опять бабка Клавдия.- Ну дак что ж ты? Как решил? Рыбак молчал.
– Мне-то, видишь, она не даётся,
– А ты всё ж таки её хозяин...
Рыбак хотел сказать, что мало ли собак пропадает и пропадало, он-то при чём? Он теперь не хозяин, пусть старуха Ильинична и городская девчонка... А то умеют только сманивать!
И ещё он хотел сказать... нет, даже крикнуть зло, что пусть пропадает, раз неверная, раз неблагодарная такая. Да и не пропадёт она, эта собака: ещё к кому-нибудь присоседится!...
Всё это быстро промчалось у него в голове, как узенькая лента телеграммы. Но ничего такого он почему-то не сказал, а только плечами пожал:
– Рычит она...
– А ты поласковей, Толя,- наседала бабка Клавдия.- Ты ещё ведь совсем молодой, а такой уж...- Она собиралась сказать "сердитый", но попридержала язык.
– Какой?
– спросил Рыбак без особого интереса.
– Сурьёзный!
– Так это ж хорошо, баба Кланя. Серьёзных-то все хвалят.
– Ну вот и займись. Вот и займись с этой собакой-то!..
Рыбаку стало ясно: что бы он ни сказал, бабка Клавдия опять сведёт на Жучку. Он усмехнулся, рукой махнул и пошёл к себе в избу, больше уже не оборачиваясь.
Я не знаю, о чём думал Рыбак весь остаток дня и ночь. Наверное, уж не об отбившейся от людей собаке. И всё-таки память о Жучке крепко засела у него в душе. Потому что на следующее утро он поднял валявшуюся в сенях старую Жучкину миску, ополоснул её, налил из кастрюли щей, тех же самых, что ел сам. Подумал секунду, положил немного мясца, вышел на улицу и крикнул:
– Эй, Жучка, Жучка! На-на-на!
Жучка узнала голос Рыбака. В душе её не появилось ни радости, ни страха. Она так и осталась лежать; во всём теле была какая-то слабость и тоска,
– Жучка!
– Рыбак сделал несколько шагов к дому Ильиничны, остановился...
И тут вдруг, неожиданно для себя самого, он крикнул:
– Хвостик! Хвостик!
Драгоценное это слово камнем ударило в собачье сердце. Радость и сладкая печаль хлынули из него одновременно. Что-то перевернулось в Жучке, мелькнуло разом во всех её мыслях... Будто Саша подошла к Рыбаку и отдала ему поводок, на конце которого была Жучка... Нет, не Жучка звали эту собаку, а Хвостик, Хвостик! Сейчас Рыбак потянул тот невидимый ремешок. И она поползла к выходу, прочь из своего подземелья, встала на ноги и, жмурясь от яркого солнца, пошла к Рыбаку.
* * *
Так у Рыбака снова появилась собака.
Но ещё долгое время они были чужими. Хвостик помнила Сашу. День- два проходили вроде спокойно, и вдруг тоска проступала наружу. Собака начинала суетливо бегать и лаять протяжно в пустые окна Сашиного дома. Рыбак молча глядел на это и курил папиросу. Ему было обидно. "Неужели же я такой плохой хозяин?
– думал он.- Ну и прогоню её к шутам, этого Хвостика... Тоже мне Хвостик!..."
Однако не прогонял. Хотя и не был ласков. Только кормил.