Летопись Филларии. Затмение трёх Лун

Ивина Галина

«Кажется, даже не магическая, а самая обыкновенная, крайтовая».

Суховатый с кислинкой запах низкосортного крайта расплылся по комнате плотным облаком, и проникал в легкие с каждым вздохом.

Насколько видела Мали, при таком плохом освещении, в комнате стояло семь или восемь кроватей самого разного вида, и больше ничего. Здесь была длинная одноместная кровать, двухъярусная стандартного размера, двуспальная и с широкой позолоченной спинкой.

Мали сидела на кровати с балдахином, а вокруг нее собрались четверо парней, не считая Ледяного.

Самый плотный, явно был Грубым, его лицо напоминало свеженький кирпич с острыми, еще не осыпавшимися краями. От этого он казался старше и выглядел почти, как взрослый мужчина, но Мали решила, что всей компании лет по пятнадцать-восемнадцать.

Парень, который стоял ссутулившись и обхватив себя за плечи, имел болезненный вид и такой раскрасневшийся нос, что это было заметно даже при плохом освещении. Разумеется, это был Простывший.

Миловидный парень, больше похожий на мальчика, в очках квадратной формы и в широкополой шляпе, скорее всего, был Философом.

Плотный мускулистый парень со сдвинутыми бровями и не довольным видом – Ворчун. Его лицо очень хорошо сочеталось с голосом: презрительное, нахмуренное, недовольное.

Стоящий рядом с ним Ледяной неожиданно показался симпатичным. Хотя на таком контрасте любой бы выиграл.

– Где я и что вам от меня надо? – потребовала ответа Мали, уверенная, что ее похитили и каким-то образом хотят получить выкуп.

– Да что от тебя получить-то? – усмехнулся Грубый. – Кожа, да кости. Даже суп не наваристый получится.

Он с горяча махнул рукой и отошел от кровати с балдахином, затерявшись в затененном до черноты угле комнаты. Испуганная Мали дернулась было к своим припрятанным травкам, но вовремя поняла, что не знает где ее вещи. А если бы и знала, то не успела бы или воспользоваться.

– Я закричу, – уверенно объявила она и открыла рот, чтобы привести свою угрозу в действие.

Ее остановил смех Ледяного: громкий, с хрипотцой. Он смеялся, задрав голову, так, будто ему рассказали отличную шутку, только еще дольше и громче.

– Ой, прости, – наконец, наржавшись, он оттер глаза и качнул головой, будто хотел по-быстрому убедиться, что его глупая шапка не упала. – У меня дурацкий юмор, и иногда я сам удивляюсь, когда реагирую на какую-то ерунду. Хотя… – он чуть склонил голову к плечу, оценивающим взглядом пробегаясь по всей Мали. Целиком. Без исключения. – Ты же не думала, что мы действительно хотим тебя съесть? Надеюсь, подумала, иначе шутка потеряет очарование, и мой смех будет выглядеть идиотским.

Философ покосился на Ледяного.

– Он итак идиотский.

С каждым их словом Мали накрывала все более сильная паника. Она с трудом сдерживалась, чтобы не заметаться по комнате в поисках выхода. Ее трясло так сильно, что она слышала клацанье собственных зубов. И все же она старалась не показывать своего страха. В конце концов, именно достоинству учила ее матушка с самого детства.

Ледяной слегка смутился и закашлялся, будто только для того, чтобы отвлечь внимание слушателей от обидного

комментария.

– Ладно, хватит болтать, – заговорил он, отстранив Философа во второй ряд. – Милая девушка решит, что мы представляем опасность и от нас лучше держаться подальше.

Мали посмотрела на него максимально строго, хотя не была уверена, что у нее получилось или, что в темноте кто-нибудь заметил ее старания.

– Я уже так решила, – выдала она.

– Ха! – то ли кашлянул, то ли усмехнулся Простуженный. – Мне она нравится. Я говорю свое «да», – и ушел к двуспальной кровати.

Завалился там и накрылся толстым одеялом с головой. Уже через несколько секунд оттуда послышалось его размеренное сопение.

Философ поправил квадратные очки, и луч света от лампы красиво блеснул на чуть выпуклых линзах.

– Мое «да» было изначальным, но я сомневаюсь, что девушке будет интересно.

– Что происходит?! – вскинулась Мали, встала с кровати и рассерженно топнула ботинком по полу. – Почему мне никто не отвечает?

Никакого эффекта ее показная злость не произвела.

– А мне плевать, – заявил Ледяному Грубый и утопал к двухъярусной кровати, бормоча: – Если вам так хочется, делайте, что хотите, только меня не вмешивайте.

– Я ухожу отсюда! – решительно объявила Мали, хотя ее, кажется, никто не слушал. Она направилась было к двери, но вспомнила про свои вещи и принялась их искать.

– Есть что добавить? – спросил у присутствующих Ледяной. – Или Трикстер сказал то, что ты думал?

Ворчун смерил его уничтожающим взглядом и резко отмахнулся рукой.

– Делай, как знаешь.

Тут уж Мали не выдержала. Она не нашла свои пожитки, но не собиралась мириться с тем, что ее откровенно игнорируют.

– Мне плевать на ваши важные разговоры. Немедленно отдайте мое барахло и откройте дверь!

– Хорошо, – легко согласился Ледяной и пошел к длинной кровати. – Я не держу тех, кто хочет уйти.

– Ты спятил? – взвился Философ до того, как Мали успела обрадоваться полученной свободе. – Сейчас на улицу никому нельзя.

– Но девушка настаивает, – Ледяной откровенно прикидывался дурачком, а Философ этого не замечал.

– Она просто не знает, что происходит. Мне рассказать или сам?

– Валяй.

Философ сделал пару неуверенных шагов к Мали, и она сразу напряглась. Он заметил и отступил назад, показывая свою безобидность.

– Извини, – он поднял руки перед собой. – Никто из нас не хотел тебя пугать. Разве что этот, – он выразительно посмотрел на лежащего Ледяного.

Тот закинул руки под голову и с самым независимым видом смотрел, как на потолке пляшут тени, изображая какую-то диковинную историю.

– В общем, пока ты была без сознания, в городе объявили комендантский час. Тех, кто сунется на улицу, отправят в тюрьму без разбирательств.

– Что?! – взвизгнула Мали и обвела комнату взглядом, полным ужаса. Застрять наедине с пятью незнакомцами – этого она точно не планировала. – Вы мне лжете!