Летопись, написанная кровью. Грани реальности
Шрифт:
О как! Гляжу, и Седрик делает недвусмысленный жест. Дескать, надо бы нам отсюда испариться, чтобы Черепу не мешать. Совпадение мыслей, однако.
Тихо, практически неслышно просачиваюсь в коридор. Даже дверь не скрипит... Видимо, смазывают петли постоянно. Гаар-гулу же пришлось несколько потруднее, пришлось даже левитировать в паре сантиметров над полом. Не любят они это, слишком тяжело им поддерживать в воздухе собственный, очень даже немаленький вес. Тут ведь взаимосвязь между физическими возможностями и собственно массой, которая поддается телекинезу, тем более длительному.
– Долго думать будет?
– спросил я,
– Да кто его разберет... Час, может два. Спешить ему особенно некуда, Глебов сначала должен будет поговорить с тем же твоим Родионовым и только потом придет. Вечером в лучшем случае. А может и выдержать паузу в два-три дня.
– Эт вряд ли. Бруджа, они нервные, импульсивные. Скорее всего сразу, как только переговорит с Родионовым, бросится справки об анархах наводить. Если бы был дураком - к ним бы кинулся. Но я о нем лучшего мнения... К нам придет, да и выжидать не будет. Любое промедление - увеличение шансов, что мы переправим проблему к Саббату. Методы же их относительно анархов ты знаешь...
– Много трупов и никого живого вокруг.
– Ну, Саббат никогда не истребляет всех. Только часть. Чтобы потом было за кем поохотиться. Эстеты!
– Наблюдается и такое их свойство. Что ж, я своими делами займусь, а ты можешь своих друзей уведомить о недавних событиях. Они наверное уже закончили тренировку.
Недвусмысленный намек, что и у скромного гаар-гула есть свои личные дела. Что ж, сложно спорить. Тем более, я и сам собирался сообщить новости Климу с Висельником. А после? Выжидать. Мы сделали свой ход, теперь надо воспользоваться реакцией на наши действия.
Глава 11.
Что не дано делать на высоком уровне гаар-гулу по имени Седрик? Ни за что не угадаете... Как следует играть в бридж, преферанс и им подобные карточные игры. Слишком много азарта, из-за этого он постоянно проигрывает. Вот и сейчас, глубокой ночью, мы четверо расписывали пулю. Не простую, конечно, преферансную. Гаар-гула мы за пару месяцев несколько поднатаскали, но до хорошего игрока ему еще... как до Китая пешком. Зато как забавно возмущается при проигрыше...
– Посмотри в карты противника, в свои всегда успеешь, - отшутился Клим,, только что уличенный в излишнем любопытстве.
– Тогда особо наглым не стоит забывать, что канделябр - не только для свеч, но и для массажа черепа особо непонятливых, - Висельник тоже не лез за словом в карман.
– Хоть это и серебряное произведение искусства, но мне ведь для хорошего Сородича его не жалко.
Ну все, пошла перепалка! Теперь минут пять не успокоятся, это я усвоил за годы нашего знакомства. С другой стороны, пусть друг другом займутся, нам с Седриком поспокойнее будет. Гаар-гул меж тем опрокинул в свою бездонную утробу еще один бокал коньяка и с сожалением посмотрел на опустошенную бутылку.
– Ага... Сам выпил, сам и за добавкой отправишься.
– Или Тварям поручу...
– И принесут они тебе, по своей природной растяпистости, какую-нибудь бормотуху, которую Череп выставляет на стол нежеланным визитерам вроде анархов или людей. Для них она, спору нет, весьма комильфо, а вот для такого ценителя коллекционных сортов... вряд ли.
–
Упс... Не придется. На редкость противный звон свидетельствовал о том, что у входа обретается кто-то из Сородичей. Чуток магии, но весьма полезной. Если до ворот перед особняком дотрагивается рука человека - идет одна тональность звона. Если Сородич, то другая, для ликанов нечто особо предусмотрено. Ну а если предположить проявление Салюбри или вообще церковника, то раздается такой возмущенный трезвон, что впору уши затыкать.
– Да не дергайтесь вы, - лениво махнул рукой Седрик, глядя на вскочивших с мест Клима с Висельником.
– Мерк на страже, он дверь пусть и открывает. Неспешно, спокойно собираемся и в зал для приема гостей.
– Разумно. Да, друг мой, давно хотел спросить... Ты гаар-гул разговорчивый, общественного склада можно сказать. А что ж твои соплеменники такие замкнутые?
Мерк с Керайной? Поверь, у них есть на то причины. Да и разница между нами в прайде была. Я по сути обычный боец, а они - Говорящие с Луной. Извини, больная тема для меня, когда вспоминаю бывший клан. Потом, если получится, у Черепа спроси.
– Хорошо. Прими извинения за плохие воспоминания.
– Ничего, мне бы давно привыкнуть. Так ведь не получается...
Не любит Седрик распространяться о своем прошлом. Точнее, о некоторых деталях. Что тут сказать, у каждого из нас есть собственный ад, куда посторонним демонам доступа нет. Покамест... Посмотрим, кто это у нас прибыл и с чем именно этот гость (или гости) пожаловали.
Осталась недоигранной партия, в пепельнице печально дымилась недокуренная сигара... Ничего, Тварям убрать все это труда не составит. Да если бы и составило - существа ведь полностью лишенные разума, так что беспокоиться об их загруженности работой не стоит. Беспокоиться всегда нужно о другом - о готовности ко всякого рода неожиданностям. Поэтому оружие всегда должно быть рядом. Сородич без оружия - то же самое, что он же в общественном месте без порток. Ну да клинки всегда при себе, даже Клим, с его не слишком уважительным отношением к холодному оружию, начал помаленьку исправляться. Ворчит, возмущается, но короткий клинок все же носит на поясе.
Только мы успели приблизиться к залу приемов, как навстречу выдвинулся Мерк и заявил:
– Глебов прибыл, ним один сопровождающий. Череп уже знает.
И утопал куда-то вдаль по коридорам. Видимо, как всегда, не испытывал желания к более развернутому общению. Мизантроп, что тут скажешь. Неразлучен с Керайной, да с Седриком общается чуть поболее, чем с другими.
– Держу пари хоть на свой фамильный перстень - этот сопровождающий точно Родионов.
– Если уж ты держишь пари, Висельник, - пророкотал гаар-гул.
– Тогда и впрямь Родионов. Значит, Глебов никак не желает огласки.
Что ж, в этом было мало сомнений раньше, сейчас они и вовсе улетучились. Тихо все хочет уладить, чтобы даже соклановцы ничего не пронюхали. А какой мотив? Выясним. Точнее, выяснит Череп, мы же послушаем, понаблюдаем, подыграем при необходимости. Уверен, Череп уже восседает в одном из кресел зала для приема гостей со своим обычным отрешенно-философским видом. Серебряные четки с черепами, бритая налысо голова... Обычный образ, от которого он не отступает не первое десятилетие.
Так и есть. Завидев нас, Наставник поприветствовал всех вместе, после чего сказал: