Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля
Шрифт:
Если смотреть сверху, то башня, куда он забрался, это круглая комната с тремя окнами, выглядывающими в сторону Монтеры, и огромной трещиной прямо посреди купола.
Поскольку монах был трезв, он решил, что было бы глупо лезть в башню через отверстие в крыше, тем более что оно было неровным, скользким и его прочность, ввиду множества трещин, казалось весьма сомнительной. Стижиан, держась руками за уступ на котором только что стоял, начал дубасить ногами окна, покрытые многовековым льдом. Не рассчитав замах, монах соскользнул с уступа и влетел в помещение ногами вперед, в
Монах пролетел несколько метров, приземлившись на здоровенный кусок крыши, той, что как раз не хватало в куполе. Все же выругавшись, чего он делать не любил, Стижиан поднялся на ноги и осмотрелся: вокруг темнота, и даже пролом в куполе и выбитое им окно не освещали комнаты. Понятно было только одно - верхушки стержня здесь точно нет: пощупав руками пол, монах с легкостью пришел к такому выводу - он нащупал снег.
Руны огня для освещения у монаха с собой не было, он никогда её не носил с собой, а потому просто призвал пять сфер, которые медленно разлетелись по разным сторонам, наконец осветив комнату.
Да. Это была комната, причем женская. Ну, по крайней мере, она ею была пару сотен (может тысяч) лет назад. Первым, на что монах обратил внимание и из-за чего сделал подобный вывод, был столик, похожий на те, что он видел у богатых барышень: с множеством маленьких шкафчиков, баночек, кисточек, красок, несколькими расческами разной формы, размера и вида; различными ленточками, заколочками, иголочками, булавочками и прочими женскими радостями. Все это было разбросанно по столу и приморожено к нему, покрыто инеем, как и осколки разбитого зеркала, которое когда-то висело на стене над столиком.
На стене - выцветшие, тусклые картины, поваленные на пол гобелены, шторы... Все вокруг выглядело так, словно здесь должна была жить сама королева, или принцесса, ведь именно их обычно запирают в башнях.
Закончив разглядывать стену, лицом к которой монах приземлился, он призвал ещё две сферы (что ему теперь удавалось с легкостью), приподнял их над головой и развернулся, чтобы осмотреть остальную часть комнаты.
Едва голубоватый свет осветил все помещение, у Стижиана подкосило ноги, и он с тихим шорохом свалился на пол. У него перехватило дыхание, пересохло во рту, а конечности онемели от шедшего изнутри холода.
Комната действительно была очень красивая, не смотря на беспорядок, лед и разруху. Здесь был приоткрытый шкаф, откуда выглядывали подолы нескольких пышных платьев, разбросана обувь, виднелся целый стенд с нетронутыми драгоценностями, среди которых Стижиан увидел алмазную диадему, вроде тех, что некогда носили представители королевского рода, однако все это покрывала тонкая корка льда.
А в центре комнаты расположилась высокая кровать из белого дерева, на которой дремала женщина.
Стижиан не знал, что и думать, и в течение некоторого времени он не мог шевельнуться.
Вокруг кровати, с дремавшей на ней спящей красавицей, лежало пять изуродованных окровавленных тел. Они лежали здесь уже очень много времени, и, несмотря на царящий холод, сковавший
Он медленно, маленькими редкими шажками приблизился к постели, обошел одно из тел (которое судя по всему принадлежало женщине - он определил это по длинным белым волосам) и склонился над дремлющей на кровати.
– О Богиня, - прошептал монах, - она и правда спит.
Это была белокурая пышногрудая женщина, укутанная в покрытые инеем красные шелковые платья, на чьих нежных, розоватых руках тускло поблескивали драгоценные камни и металлы, чья грудь медленно и равномерно вздымалась и опускалась, и монах чувствовал и слышал в мертвой тишине этой комнаты её дыхание. Он стал разглядывать её лицо и увидел множество мелких уродливых шрамов, окружающих её глаза.
– О Богиня, - взмолился он, схватившись за голову и снова упав на колени.
– Кто же ты?
– Затем его взгляд упал на тела вокруг, которые никак нельзя было опознать и определить.
– Кто вы все?
Его глаза заметались по комнате, прыгая с одного предмета на другой, с другого на третий. Монах услышал шепот, сыпавшийся прямо в его сознание, а затем раздался громкий, нечеловеческий крик, будто некое обезумевшее чудовище испытало непереносимую боль.
Из носа монаха полилась кровь, из глаз - слезы, когда на его глазах тело, с длинными белыми волосами, которое он принял за женское, поднялось, стряхнув с себя снег и иней, и предстало перед ним высоким мужчиной, со светло-желтыми спокойными глазами.
Страх, и некое безумное отчаяние, чужое, несвойственное для Стижиана, сковали его тело и разум. Слева от него на ноги поднялся ещё один мужчина, в мантии мага. Он расправил свои черные кучерявые волосы и открыл глаза - черные, бездонные глаза...
– Богиня, что хранит нас и наш сон, - залепетал монах, неспособный закрыть глаза и пятившийся спиной к кровати, - защити, о Богиня, хранящая нас и наш сон, защити...
– Стижиан.
– Услышал он голос мастера Визы, которая прикрыла ему глаза рукой.
– Болван, зачем ты сюда полез?! Поднимайся на ноги. Живо! Не открывай глаз! Погоди!
– Негромко, но с явным привкусом гнева рявкала она, а потом Стижиан услышал грохот, с которым дверь из комнаты слетела с петель.
– Идем, живо!
– Она схватила его за руку и поволокла за собой.
– Болван! Да и я дура, мне стоило предвидеть твоё любопытство и предупредить, чтобы ты сюда не лез! Проклятье!
Стижиан слышал, как трещит огонь в камине, как шуршит мантия Визы. Этот шорох он теперь никогда ни с чем не спутает, и этот шаг, который даже уши искусного музыканта не услышат.
Он сидел на теплом пыльном полу, прислонившись спиной к стене. Распущенные спутанные волосы падали на плечи и свисали вниз словно дикий плющ, скрывая лицо и выражение на нем:
– Уже можно открыть глаза?
– Нет.
– Отрезала Визы.
– Пока что нельзя.
– Что-то громыхнуло, а затем последовал шорох переворачивающихся страниц.
– Если ты откроешь глаза, если риск, что ты снова впадешь в панику.