Летопись Третьего мира. Ч.3 Белое Критши
Шрифт:
– Он хватал всё на лету. С самого своего появления в Монтере, он выделялся, так что из мастеров никто не удивился когда в тринадцать лет он самостоятельно стал изучать боевую телепортацию. Талант...
– Такой, каким была ты, да?
– Змей продолжал улыбаться, глядя сквозь хрусталь бокала на погасший камин.
– Да, возможно. Но у Стижиана были другие проблемы - из личных качеств. Такие, как невнимательность и любопытство. Любопытство и повело его в башню.
– Она подняла глаза к верху.
– Я надеялась вырастить из него себе замену.
– Замену, как мастера? Того, кто вместо тебя продолжит отбирать лучших учеников Монтеры и продолжит обучать их здесь? Или...
Визы опустила глаза,
– Ах вот оно что.
– Змей поставил бокал на плоскую деревянную ручку кресла и наклонился вперед.
– Ты хотела взрастить своего преемника, ненавидящего всё, что лежит по другую сторону от сияния. И как успехи? По-моему, затея провалилась, он...
– Через год после того как Стижиан сюда прибыл, он рассказал мне историю, произошедшую с ним за несколько месяцев до того, как он решил получить монашеский плащ. Пятеро послушников и два монаха, юнцы, были посланы в одну небольшую деревушку недалеко от северного побережья моря Сайланте. Предполагалось, что там было совершено ритуальное убийство, заставившее старое кладбище зашевелиться. В задании не было ничего сложного, вот и отправили семерых не слишком опытных учеников.
Когда они прибыли туда, их радужно приняли. Поселили в хорошем доме, были готовы исполнить любую их прихоть, даже послушников. В тот же день они отправились на кладбище... Оно было невероятно старым, и когда-то убранным, но к тому времени остались только расколотые плиты, разрушенные склепы, всё заросло... Деревенские хоронили своих на окраине, просто закапывали их в землю, боясь пройти дальше. По крайней мере, они так сказали.
Монтерцы, ясное дело, сразу по приезде, уже днем отправились на кладбище. Неупокоенных в действительности оказалось куда меньше, чем они предполагали, и уже к вечеру от восставших разносчиков негатива не осталось ничего.
Монахи уже собирались домой, когда один из послушников напомнил им, что убийство было ритуальным, не осталось даже тела жертвы. А это требовало расследования и принятия мер. Ближе к ночи монтерцы стали выискивать след, ведущий от кладбища к городу. Большинство ритуалистов и не знают, что после жертвоприношения негатив не просто выделяется, а оставляет тонкие линии, плетущиеся за свершителем. И они стали искать...
След, само собой, привел их в город. Один из двух монахов, не знаю его имени, хорошо владел навыком начертания рун и умел прослеживать следы... И знаешь что он увидел?
– Она кашлянула в попытках усмехнуться.
– Что весь город оплетён этими следами.
На протяжении нескольких десятков лет каждые семь месяцев в деревушке приносились жертвы. Каждый из горожан, от малого ребенка до дряхлого старца, своими руками должен был пролить кровь другого человека, своего соседа или кого-то из родни, на том кладбище, на могиле заживо закопанного человека.
Ричи цокнул языком, но не удивился: за свою долгую жизнь он видел бесчисленное множество форм человеческого безумия.
– Через несколько дней после этого ритуала, закопанный человек обращался в своего рода уникальную нежить... Промежуточная форма между высшим и средним классом: его тело подчинялось негативу, им руководило только одно желание - нести скверну дальше, но его разум оставался при нем. Это все ещё был человек, запертый в гниющем, переполненном негативом теле. И знаешь, что происходило дальше?
– Её глаза налились непроницаемым безумием, которое дополняла перекошенная старческая улыбка.
– Деревенские сжирали это создание. Это был культ. И они верили в то, что плоть нежити дарует им благоденствие. И деревня действительно жила счастливо, хоть их дома рушились, их еда была безвкусной, а сами они - уродливы.
– За этим стоял демон?
–
– Да. Демон. Демон, пожирающий человеческие души, наполненные негативом.
– Её взгляд медленно опустошался.
– Когда монахи прознали об этом, было уже поздно. Деревенские схватили их и готовились провести ещё ритуал, и не один. Демон рассказывал им о том сколько негатива может выделить человеческая душа. Одного из послушников убили ещё по пути к кладбищу: он был очень напуган, и ему просто перерезали горло. Стижиан... оказался тем, кто был заколочен в деревянный гроб и закопан. Он чувствовал, как негатив пронизывает все вокруг, как он режет его тело и пытается пробить сосуд. Когда ритуал начался, Стижиану удалось развязать руки и проломить гроб, но пока он сквозь землю пробивался на поверхность...
– В её голосе послышалась слеза.
– Он увидел, что практически все деревенские мертвы. Монтерцы пошли против своего главного принципа сохранения человеческих жизней, чтобы прекратить это безумие. Среди них было всего два монаха, давших клятвы, и они...
Визы облизнула губы и вздохнула, попытавшись поправить упавшие на лицо пряди седых волос.
– Стижиан сказал, что когда он выбрался, прочие трое послушников уже были... неумершими. Их тела оказались пропитаны негативом до такой степени, что они живыми обращались в нежить. Что до монахов - они и зачистили деревню. В тот день Стижиан увидел, чем чревато монахам нарушение данной им клятвы: тела тех двоих покрылись пятнами. Словно ожоги, он болели и пекли кожу, спазм доходил до внутренностей и сводил сума. Отнятая монахами жизнь оставляла на их телах вечный отпечаток, обязывающий напоминать им об этом до конца дней. Но напоминать было уже некому. Когда Тео неделю спустя прибыл в ту деревню, в живых остался только Стижиан, который терпеливо ждал, когда поднимется очередной неупокоенный и рассеивал его негатив.
– А что демон?
– Сбежал. Позже, уже будучи монахом, Стижиан узнал, что какой-то юный стихийный маг нашел его и ликвидировал.
– И услышав эту историю, ты решила, что после пережитых событий в сердце юного монаха поселилась ненависть? Ненависть к негативу, ненависть к нежити, ненависть к демонам? Очень много ненависти?
Визы с трудом закивала.
– Ты надеялась, что вместе с твоим учением он примет и твое желание изничтожить всех до последнего носителей противоположных сиянию стихий? Я понимаю ненависть к негативу, и даже одобряю её. Он не производит жизнь, а если и может, то должно погибнуть невероятно количество людей. Но демоны, Визы? Бесспорно, одурманенные негативом, они лишаются последнего, что есть в них от людей и, зачастую бездумно, рвутся вперёд, желая только удовлетворить их основную потребность, которые у всех разные. Но как же демонорожденные? Такие, как сайланты?
Визы не отвечала.
Одераричи встал с кресла и опустился на корточки рядом со старухой. Положив руки ей на плечи, он взглянул в её помутневшие голубые глаза:
– Я семь сотен лет пытаюсь понять: почему ты ненавидишь иные формы жизни? Одними только людьми мир не ограничивается! И ты знаешь это! Ты знаешь, что сайланты были мирным народом! Так почему?
– Они нечистые. Их не должно быть!
– Так и людей не должно быть! До появления на свет Ориты Тоурен, твоей матери, в мире не было людей! Она была первой среди всех племен, кто был рожден без духа! Вместе с ней возникло и сияние, и тень! Эти два элемента существуют лишь до тех пор, пока существуют люди. Только лишь негатив существовал всегда! Главы племен из поколения в поколение передавали учение о защите своего сосуда от негатива! Но потом родилась Орита, и появилась стихия, способная рассеивать негатив, нейтрализовывать его. Сияние! Да, Орита не могла повелевать ни одной стихией, ни одним элементом!..