Летописцы летающей братвы. Книга третья
Шрифт:
Другое дело, когда человек далёк от экстремальных ситуаций. Здесь для него – море возможностей для разного рода интриг, подсиживаний, подстав, гадостей и даже подлостей. Удивительно, но нашего человека мёдом не корми, лишь бы выпала возможность насолить ближнему. И чем круче, тем приятней. Это особенно характерно для небольших коллективов. Звериный инстинкт самосохранения заставляет людей занимать круговую оборону и отторгать от себя всякое инородное тело.
Обо всём этом я думал, рассекая плотную толпу москвичей, неприветливых, хмурых, как зимнее утро,
Рядом с проходной, под лестницей, ведущей в редакцию, почти незаметная для чужого глаза, поскольку сливалась с казённым фоном серых стен, находилась стандартная дверь. Никогда её не замечал, но на этот раз она открылась, и на пороге появился стройный, моложавый подполковник в авиационной форме, но без головного убора. Худощавый, седой и элегантный, он остро окинул меня взглядом и улыбнулся, как старому знакомому:
– Сто к одному – вы наш новый сотрудник! – уверенно сказал он приятным мягким баритоном, шагнув мне навстречу и протягивая руку. – Горьков, Вячеслав. Редактор отдела космонавтики, – представился он к моему великому изумлению.
– Вы что – экстрасенс?
– Боже сохрани! – отказался от моего предположения подполковник. – Просто профессия обязывает. Да и словесный портрет, созданный ребятами, вполне соответствует оригиналу. Мы о тебе давно наслышаны. Ничего, что на «ты»? Тогда будем друзьями, – предложил Горьков. – Пошли наверх.
В курилке, облокотившись на перила лестницы, встречая нас взглядом, стоял Юра Кисляков, как всегда подтянутый и чем – то озабоченный. Мы не виделись с ним несколько месяцев, но он совсем не изменился. Такой же красивый, интеллигентный и улыбчивый. Разве что кудрявой седины поприбавилось.
– Ну, здравствуй, старина! – сердечно приветствовал он меня, обнимая и прижимаясь к щеке. – Что я тебе говорил? Попадёшь рано или поздно в нашу мясорубку.
Худая высокая женщина, стоящая рядом с ним и курившая длинную дамскую сигарету, с явным любопытством изучала меня зелёными глазами, словно товар, выставленный на прилавке. Поймав мой взгляд, она кивнула и назвалась Наиной.
На шум вышел из своего кабинета Владимир Иванович:
– О, ты уже здесь, – одобрил он моё появление грудным мягким баритоном. – Оформился? Ну, молодец!
Сказал так, будто я совершил какой – то героический поступок.
– Пойдём, покажу твоё рабочее место
В трёх шагах от его кабинета, за раскрытой настежь дверью и находилась моя новая обитель. В большой комнате с широким окном стояло несколько шкафов и три стола, за одним из которых, тем, что стоял слева, сидела, склонившись над макетом, миловидная девушка с бледным лицом и большими серыми глазами. При нашем появлении она встала, смущённо улыбнулась, будто её застали врасплох, и назвалась Анной.
– Это твой технический редактор, – представил Обухов. – Или художественный, как тебе будет угодно. Красота, привлекательность
От щедрой похвалы девушка зарделась и опустила голову.
– Раздевайся, через четверть часа летучка.
Я снял шинель, повесил её на напольную вешалку и поставил кейс к столу, стоящему у окна.
– Кроме того у тебя в подчинении есть фотокорреспондент Дмитрий Редькин. А вот и он, – показал Обухов на молодого человека, перешагнувшего порог. – К летучке готов?
– А к -к – куда я д – денусь, – сильно заикаясь, ответил вошедший, сбрасывая с плеча репортёрскую сумку и вешая на крючок зимнюю куртку. – Вы же м – меня из-под земли д – достанете. За с – слайдами заезжал, – закончил он явно трудную речь, искоса поглядывая на меня.
– Знакомься, твой новый начальник, – представил меня фотокору Владимир Иванович.
– Н – не с – слепой, вижу, – без всякого энтузиазма произнёс молодой человек и протянул руку. Рукопожатие было вялым и небрежным. Будто Редькин делал мне одолжение. А может быть так и надо? Мало их, что ли, начальников? Их много, а мы одни.
Не знаю, так ли думал товарищ Редькин, но его кислая мина, крупный, картошкой, нос и скептическая кривая улыбка мне не понравились. Похоже, та ещё штучка.
На планёрку пришли все офицеры. Плюс Анна Михайловна с черновым наброском макета апрельского номера журнала, плюс Редькин со слайдами на обложку и к материалам. И, конечно же, Любовь Степановна Виноградова, литсотрудник с большим стажем, про которую за глаза называли «недрёманным оком».
Миронов на правах руководителя первым делом представил меня всему личному составу и пожелал удачной адаптации.
За ним выступил заместитель Главного полковник Бессонов, ниже среднего роста офицер с высокой петушиной грудью и тонким, похожим на женский, голосом. Он коротко сделал аннотацию будущего номера.
– Все материалы готовы, – подытожил он, – за исключением от отдела боевой подготовки.
– В чём дело, Юрий Александрович? – строго спросил Главный Кислякова. – Снова неоправданные задержки. Когда, наконец, это кончится?
Покрасневший Кисляков поднялся:
– Илья Александрович, не могу же я собирать материал по телефону. Это несерьёзно. А мои просьбы о командировке в боевую часть под разными предлогами отклоняются. Причём здесь командировочные, если нужна живая фактура? Не хочу я серьёзную статью из пальца высасывать.
– Работать надо планово. А у вас в отделе всё через пень – колоду! – вскипел Главный, не терпящий критики.
– Я о плане и говорю. Вы же сами его подписали.
– Подписал. Но план – не догма. Искусство руководителя в том и заключается, чтобы в создавшейся обстановке выбирать оптимальный вариант, – назидательно сказал Миронов, – и не подставлять коллектив.
– Ну конечно: стрелочник – он всегда виноват, – огрызнулся Кисляков, опускаясь на стул. – Завтра статью сдам. Только вычитать осталось.