Летучие бурлаки (сборник)

Прилепин Захар

Ну, то есть очень медленно и аккуратно. Так, чтоб, когда всё начнёт обваливаться (а всё начнёт обваливаться, это втайне понимает и сама аристократия), — они могли аккуратно собрать вещи и выехать на новое место проживания — уже, впрочем, неплохо обжитое в период т. н. эволюционного развития.

По любым статистическим показателям нынешняя Россия кошмарным образом проигрывает Советскому Союзу образца 1985 года. Да, продуктовые полки забиты более-менее съестными товарами и личного автотранспорта у населения стало больше. Ещё телеканалов прибавилось. Но: умирает людей больше, а рождается меньше. Преступлений

больше, а раскрываемость меньше. Больных самыми необычайными заразами больше, а лечат их — в целом по стране — всё хуже. У нас первое место в мире по подростковым самоубийствам! Это на фоне стабильности-то. Коррупция выросла вообще несопоставимо со временами исторического материализма. Аварийность в связи с общей деградацией технической базы по стране тоже в разы выше. Урожаи в сельском хозяйстве, что бы нам тут периодически ни говорили, упали. Про остальное народное хозяйство вообще говорить не хочется. Кто-то может сказать, что армия стала сильнее? Космические программы какие-то новые появились? Или хотя бы старые остались? А теракты? А наркомания? Про беспризорных и бомжей вообще говорить неприлично — это дурной тон, в ответ на это у нас уже лет десять брезгливо пожимают плечами: типа, тоже мне довод, пошлость какая.

И вот, несмотря на всё это, в 1989 году нас убеждали, что так больше жить нельзя, а сейчас те же самые люди уверяют, что только так и можно.

Знаете, почему? Потому что, по их мнению, Советский Союз был объективное зло. А всё зло, которое имеет место сегодня, — это, не поверите, объективные процессы. Разница!

Поэтому объективное зло надо уничтожать (и потом ещё двадцать пять лет рассказывать: как хорошо, что оно уничтожено), а объективные процессы — в целом надо принимать. А частности ретушировать.

Тех же, кто их не принимает, желательно изолировать.

«…совершивших революцию в 1917 году было немного, — пишет Ревзин в своей статье. — Рассматривая историю этого несчастного года, трудно ведь не прийти к выводу, что тогда недоглядели. Нет, ну конечно, можно сказать, что не Ленин с Троцким, так Зиновьев с Каменевым, не Дзержинский главным палачом, так Свердлов бы поработал, вообще нашлись бы люди. Но в принципе если так поискать, то их всех вместе набирается едва сто человек, которые могли возглавить всю эту заваруху. Ведь её же нельзя просто так возглавить, надо как-то засветиться. Невозможно стать вождём совсем уж из подполья. Так что все известны поимённо. Ну что, стомиллионное государство не в состоянии решить проблему ста человек?

Причём у меня такое ощущение, что это знают не только все вообще, но и те, кто у власти, в особенности. И думают, что в этот раз уж точно доглядим. У государства большое дело — сбережение народа от революции, но при этом оно сводится к чему-то довольно-таки локальному, опять же не больше ста человек, и все они уже есть и известны поимённо».

Послушайте, это только мне кажется, или и вам тоже? Автор статьи прямым текстом предлагает выловить и как-то незатейливо, от беды подальше, прикрыть сто человек? То есть выходит в свет с публичной инициативой провести избирательные репрессии?

И это всё публикует «Огонёк»?

Помните,

какой был «Огонёк» в 1989 году? Можете себе представить, как бы отреагировал этот «Огонёк» тогда, если б какой-нибудь Егор Лигачёв призвал бы выловить и посадить сто самых рьяных демократов?

Как всё меняется, боже мой.

Надо, конечно, напомнить Григорию Ревзину, что репрессии имели место и в прежние времена.

И Радищева ссылали, и Достоевского, и Чернышевского.

Хотя, быть может, стоило их всех перестрелять без суда и следствия, а не стучать в барабаны попусту.

И большевики, и прочие эсеры из тюрем и ссылок не вылезали, и, как бы по-скотски сейчас на эти темы ни иронизировали («сидели как на курортах!»), умирали смутьяны в этих ссылках в очень даже приличных количествах.

Собственно, и революционные преобразования памятного 1917 года начались, когда большинство этих самых большевиков либо находились за границей, либо сидели за решёткой.

То есть нельзя сказать, что недоглядывали. Головы вот, повторимся, не рубили прямо на площадях (и это, кажется, Григория Ревзина огорчает), — а так старались, работали.

И сейчас работают. И хотели бы добиться окончательного результата, но не всё так просто.

У Ревзина, судя по всему, несколько идеалистические представления об этих процессах, поэтому я могу объяснить суть проблемы на одном простом примере.

В 2001 году на границе с Казахстаном были задержаны Эдуард Лимонов и ряд его ближайших соратников. Сажать их собирались надолго, это всем тогда было понятно.

Я находился в те дни внутри ситуации и могу с Ревзиным поделиться своими ощущениями.

Удивительным образом после ареста Лимонова в партию начался приток новых людей — сотен и даже тысяч человек.

Партийные организации стремительно возникли почти в семидесяти городах, хотя органы были уверены (почти как Ревзин сейчас), что без Лимонова и его ближайших соратников партия немедленно развалится.

Если б тогда власти решили провести массовую зачистку — пришлось бы запустить как минимум сотни уголовных дел по всей стране. Причём, конечно же, дел надуманных, ложных и лживых.

Власть это прекрасно осознала чуть позже, когда Лимонова посадила (правда, на меньший срок, чем ожидалось), а партия, пока он сидел, так и продолжала расти день ото дня.

Можно было бы посадить ещё десять, или двадцать, или сорок человек — собственно, так и делали, — а результат получался противоположный.

Тогда в кремлёвских покоях кто-то додумался объявить всю партию целиком экстремистской, чтоб не утруждать себя поиском вины у нескольких тысяч активистов или фальсификацией полутора тонн уголовных дел.

Объявили! — но желаемого всё равно не достигли.

Григорий Ревзин, быть может, думает, что власть глупая, а он умный. Мы не готовы сказать, что всё ровно наоборот. Но власть точно не глупая. Власть прекрасно отдаёт себе отчёт в реальном оппозиционном потенциале, скажем, Собчак, или, скажем, Пархоменко.

Власть их не то что не изолирует — она их будет хранить и беречь.

Поддерживать, конечно, под уздцы иногда, но в меру, в меру.

Потому что они — тоже за эволюцию! Это ж самое важное, самое ключевое, самое волшебное слово! Это — пароль.