Летучие мыши появляются в сумерках
Шрифт:
– Вы пытаетесь достать ногой до уха. Вы говорите то же, что я вам сказала, но наворачиваете на это множество слов.
– Я хочу только увериться, что вы понимаете ситуацию.
– Да, я понимаю.
– В таком случае, – продолжал Дулиттл, – завещание было испорчено, но не уничтожено. К тому же содержание завещания может быть подтверждено свидетелями, которые слышали завещание, если таковые имеются. Но если первая страница подлинная – это самое лучшее подтверждение истинности содержания первой страницы. Для нас
– Иными словами, Кристофер Милберс получит свои десять тысяч?
– Абсолютно точно.
– Хорошо, положим все-таки, что подделана первая страница, что ближе к истине.
– В этом случае закон утверждает, что частичное изменение завещания не аннулирует его. Содержание первой страницы может быть подтверждено свидетелями, слышавшими завещание.
– И если Кристоферу Милберсу было назначено сто тысяч долларов вместо десяти тысяч, он сможет их получить?
– Если он сможет доказать, что так было написано в оригинале.
– А если нам удастся доказать, что первая страница была подделана, но оригинала мы не знаем?
– В таком случае, я считаю, завещание не будет утверждено, так как не представляется возможным определить, в каких пропорциях завещатель распорядился своим состоянием.
– И если завещание не будет утверждено?
– Тогда будет рассматриваться завещание, сделанное прежде этого, если завещатель не аннулировал такового. Возможно, вам удастся представить доказательства, что оно было аннулировано.
– И что тогда?
– В таком случае, когда не утверждено ни одно завещание в качестве подлинного, дело рассматривается так, как если бы мистер Харлоу Милберс умер, не оставив никакого завещания, за исключением суммы в десять тысяч долларов, назначенных Жозефине Делл, поскольку это единственная точно определенная сумма, указанная на второй странице завещания.
– То есть Кристофер получит все состояние, за исключением этих десяти тысяч?
– Если он является единственным оставшимся в живых родственником, то его закон определяет как наследника.
– А Нетти Краннинг, Ева Ханберри и Пауль Ханберри не получат ни цента?
– Да.
– Даже если они докажут, что вторая страница подлинная, где им обещана оставшаяся часть?
– Дело в том, миссис Кул, что на второй странице сумма, оставленная им, не определена точно: там сказано, что все наследуют по равной трети от оставшихся денег. До тех пор пока суд не определит, какие суммы назначены на первой странице, он не может определить и оставшуюся часть, упомянутую завещателем. Завещатель мог назначить и полмиллиона долларов, и только один доллар.
Берта Кул отодвинула свой стул назад и встала.
– Таков закон? – спросила она.
– Скорее моя интерпретация закона. По этому делу мог бы получиться интересный
– Возможно, – сказала Берта, – так оно и будет. Если же дело дойдет до суда, я позабочусь, чтобы вы приняли в нем непосредственное участие.
От улыбки Дулиттла повеяло холодком.
– Многие мои клиенты так говорили мне. Поэтому давайте сделаем так, миссис Кул: оплата за консультацию составит для вас двадцать пять долларов; если из вашего обещания получится что-то путное, я зачту эту сумму при окончательном расчете.
Берта Кул вздохнула и открыла свой кошелек:
– Кажется, каждому перепадает что-нибудь в этом деле, кроме меня.
Глава 17
Квартал тысяча шестисотых домов по Фэермид-авеню – адрес, который дал слепой, – был застроен крайне разбросанно, располагаясь поодаль от регулярных застроек.
Плохое освещение улиц заставляло таксиста то и дело останавливаться и сверяться с картой, которую он доставал из кармана.
– Мы где-то поблизости, – сказал он. – Должно быть, дом на другой стороне улицы, в глубине ее.
– Выпустите меня, – предложила Берта. – Я быстрее отыщу его пешком, чем мы будет кружиться вокруг да около.
– Но на машине удобнее, мадам.
– И дороже, – отрезала Берта. – Выпустите меня.
Водитель остановился, вышел и открыл дверцу:
– Смотрите себе под ноги, мадам.
Берта достала из сумки маленький фонарик с темно-красным стеклом.
– Все будет хорошо. Дождитесь меня, – сказала она, зажигая свет.
Она шла по улице, поглядывая на номера домов. Наконец она нашла номер 1672 – это был одноэтажный дом, расположенный в глубине улицы.
Дорожка, ведущая к дому, была зацементирована и с правой стороны снабжена железным поручнем; внешняя сторона поручня была отполирована тростью слепого до блеска.
Берта поднялась на две деревянные ступеньки у входной двери и нажала на кнопку звонка. Она услышала звонок внутри дома, прозвучавший неожиданно громко.
Берта шагнула к двери и позвала:
– Привет! Кто-нибудь дома?
Ответа не было.
Берта открыла дверь, нащупала выключатель и включила свет.
Но комната оставалась в абсолютной темноте.
Берта направила фонарик на потолок. Она увидела люстру, но ни одной лампочки в ней не было.
Берта озадаченно отвела фонарик от потолка, и тут ее озарило. Слепой не нуждался в электрическом освещении!
Берта стала пробираться внутрь, освещая фонариком все вокруг. Она опять позвала:
– Это миссис Кул. Есть кто-нибудь дома?
Неожиданно она почувствовала движение в темноте. Огромная бесформенная тень показалась на потолке, молчаливо пронеслась по нему и исчезла. Берта отпрыгнула назад. Что-то коснулось ее лица, затем беззвучно схватило за шею.