Летящая на пламя

Кинсейл Лаура

Пират долго и пристально смотрел на Шеридана. Затем его взгляд скользнул по телам, распростертым по палубе. Шеридан заколол семерых арабов, и еще одного застрелила Олимпия. Главарь неожиданно улыбнулся.

— Хочешь вступить в наши ряды? — спросил он вкрадчиво. — Ты хороший воин. Мы будем поставлять тебе противников, чтобы ты мог упиваться их кровью.

— Я не хочу крови, — твердо сказал Шеридан и сжал зубы. Араб громко засмеялся.

— Длань Аллаха коснулась тебя, о беспощадный истребитель женщин и детей. Я буду называть тебя Иль-Магнуун, то есть Бесноватый, который сражается, словно десять дьяволов, а затем

вдруг поворачивается спиной к своим врагам для того, чтобы молить о чем-то одну-единственную женщину так, будто перед ним целый гарем. — И главарь пренебрежительно махнул в сторону Олимпии унизанной перстнями рукой, а затем искоса взглянул на Шеридана. — Почему ты так поступил?

Шеридан ответил ему холодным взглядом, не проронив ни слова.

— Почему ты повернулся к нам спиной? — настойчиво повторил пират. — Неужели мы для тебя, о воин, слишком ничтожные и слабые противники? И ты можешь с нами покончить одним ударом своей шпаги?

— Нет.

— В таком случае ты думал, что мы любим тебя и потому не тронем? Ты не испытывал ни малейшего страха перед нами. Или, может быть, ты считаешь нас женщинами, не способными отомстить за смерть своих соплеменников?

— Нет.

— Ответь же, почему ты так поступил? — Пират задумчиво разглядывал Шеридана. — Я хочу знать, что делает человека столь отчаянно храбрым.

— Это называется не храбростью, — произнес Шеридан так, будто говорил не о себе, а о ком-то другом. — Это называется глупостью. Я, честно говоря, не знаю, почему так поступил.

Главарь перевел взгляд на Олимпию.

— Он что, сумасшедший?

Вопрос был задан самым серьезным тоном. Олимпия чувствовала, что за ним что-то кроется. Главарь не сводил с нее глаз, и она, выдержав его пристальный взгляд, решила сказать правду.

— По ночам его мучают кошмары, и порой он выражается очень странно, — ответила она, — как будто воображает себя другим человеком.

Шеридан сердито взглянул на нее. Главарь кивнул. Похоже, слова Олимпии подтвердили его предположение. Оглянувшись на своих воинов, он сказал им что-то по-арабски, и те заспорили, перебивая друг друга. Шеридан молча слушал их спор. Олимпия видела, как напряглись мышцы его тела. Внезапно он рванулся к пирату в синем халате.

— Нет! — крикнул Шеридан и прежде, чем его успели остановить, выхватил у кого-то кинжал и, прижав своего противника к стене, приставил острие клинка к тому месту, где проходит сонная артерия. — Я тебе глотку перережу, я скормлю твой труп шакалам и точно так же поступлю с твоими приятелями, если вы ее хоть пальцем тронете. — Голова пирата задергалась, по шее заструилась кровь. — Ты слышишь меня, сукин сын?

Лицо араба исказила гримаса ужаса. Он вряд ли понял слова Шеридана, произнесенные по-английски, но намерения англичанина были слишком недвусмысленными. Никто из присутствующих не сомневался, что Шеридан был способен вот так, на глазах у всех, заколоть человека.

Главарь, забавлявшийся, по-видимому, этой сценой, задал какой-то вопрос на родном языке, и припертый к стене пират быстро ответил сдавленным голосом. Шеридан оттолкнул свою жертву в сторону и с кинжалом в руке повернулся к остальным арабам.

— Ну, кто следующий? — рявкнул он.

— Успокойся, — сказал главарь. — Прекрати издавать воинственные крики и дай твоим врагам спокойно вздохнуть, о зачинатель

смертоубийственных боен!

Пальцы Шеридана судорожно сжались на рукоятке кинжала. Он опустил руку, но не двинулся с места, все так же упрямо закрывая своей спиной Олимпию, как будто мог в одиночку защитить ее от целой толпы вооруженных людей. Главарь тем временем снова оглядел своих воинов и стал с ними о чем-то советоваться. Те одобрительно загудели. Он глянул на Олимпию.

— Мы решили не убивать этих английских моряков и не сжигать их судно. И не потому, что мы испугались возмездия, нет. Просто мы чтим Аллаха, который вещает устами этого безумного англичанина. Мы не станем также продавать тебя, разлучая с ним, поскольку убедились, что Аллах не хочет этого.

«Спасибо, — мысленно возблагодарила Олимпия Аллаха, — спасибо, спасибо, Господь, как бы тебя ни называли».

Но Шеридан не двигался с места, все так же крепко сжимая кинжал. По-видимому, слова главаря нисколько не успокоили его. Олимпия собралась с силами и твердо сказала:

— Думаю, что ты поступаешь мудро.

Пират улыбнулся ей, блеснув золотыми зубами.

— О голубка, знаешь ли ты, кого встретила на своем пути? — Он ткнул указательным пальцем себя в грудь. — Я — Салаидин по прозвищу Морской Скорпион. Не слышу твоих рыданий!

— Я просто решила, что это не поможет, — откровенно призналась Олимпия.

Он залился отрывистым лающим смехом, хотя Олимпия и не думала шутить, она говорила вполне серьезно. Когда главарь снова обратился к своим людям, Олимпия поняла, что речь идет о ней. Пираты разглядывали ее и кивали головами, некоторые из них осклабились, словно волки. Салаидин указал рукой на Шеридана:

— Ты далеко едешь с ним?

— Очень далеко.

— Он говорит, что является твоим охранником.

Олимпия закусила губу.

— Да.

— Но ведь ты боишься его.

Олимпия растерянно взглянула на пирата.

— Боюсь? Нет, уверяю тебя, что это не так.

— И все же я прав, — с уверенностью сказал Салаидин. — Ты — женщина, а он настоящий головорез. Но пути Аллаха неисповедимы, да будет благословенно его имя. — Главарь покачал головой и продолжал говорить с Олимпией так, как будто Шеридана не было рядом. — Итак, раз Аллах повелевает нам отказаться от нашей победы, мы повинуемся, но в его руках находятся судьбы людей, которых мы захватили. Поэтому я спрашиваю тебя, английская принцесса, — ты видела, что мы в точности выполняем веления нашего Бога, — как можно обезопасить этих английских моряков, чтобы они не напали на нас после того, как мы их отпустим?

Олимпия инстинктивно бросила вопросительный взгляд на Шеридана.

— Думаю, что он сможет лучше разъяснить вам это, чем я.

— Если он заговорит, мы его, конечно, выслушаем, потому что устами этого безумца говорят сами небеса, но ведь я не колдун, чтобы задавать вопросы самому небу. — Салаидин лукаво улыбнулся. — Ведь в таком случае я бы не мог оспорить ответы.

Олимпия снова устремила на Шеридана растерянный взгляд, надеясь, что он вступит в разговор и поможет ей, но он молчал. С каждой минутой вся эта сцена все больше начинала походить на кошмарный сон. Олимпии вдруг захотелось смеяться. Но Салаидин ждал ответа, положив руку на эфес кривой сабли, а его смуглые воины стояли вокруг, словно стая хищных волков, окруживших свою жертву.