Летящая на пламя
Шрифт:
— Он с ума сошел, ли? — со смешком спросил юный гардемарин.
Но матрос, который за минуту до этого сидел на груди Шеридана. схватил мальчика за ворот.
— Послушай, ты, салага, он вовсе не сумасшедший, тебе самому остается только мечтать стать таким достойным человеком, как этот парень, хоть когда-нибудь!
Ошеломленный, гардемарин с изумлением взглянул на своего старшего товарища.
— И не вздумайте болтать обо всем этом, слышите? — распорядился матрос, сердито поглядывая на окружающих. — Держите язык за зубами.
Гардемарин с готовностью кивнул:
— Я никому не
— Молодчина, — одобрил пожилой матрос. — Когда-нибудь ты, пожалуй, дослужишься до капитана судна и тогда поймешь, что случилось.
Услышав эти слова, мальчик выпрямился и застыл по стойке смирно. Теперь он смотрел на Шеридана с уважением. Но Дрейку стало не по себе от светившегося в глазах гардемарина обожания. Он знал, чего от него ждали другие, — они ждали, что он сейчас расправит плечи, кивнет свысока и уйдет, не проронив ни слова, гордо вскинув голову. Но Шеридан не в силах был так поступить. Его била нервная дрожь. Он боялся, что снова услышит грохот вражеских пушек, отлично зная, что их не было в помине. Он опасался, что снова утратит чувство реальности.
Шеридан зашагал мимо строя глазеющих на него матросов, но вдруг замер, положив руку на пушку. Он уже отчетливо соображал, где находится и как пройти к своей каюте, но перед его мысленным взором все еще стоял образ другого судна, и Шеридан прижал пальцы к холодному металлическому стволу пушки, чтобы прийти в себя.
Внезапно на руку Шеридана легла чья-то теплая ладонь.
— Я провожу вас в вашу каюту, сэр, — произнес юный голос. Это был светловолосый гардемарин.
— Оставь меня, — резко сказал Шеридан, отдергивая руку. — Ради всего святого, оставь меня.
И Шеридан бросился прочь по проходу, не заботясь о том, что подумали о нем матросы. Вбежав в свою каюту, он закрыл дверь и сел на койку, стараясь перевести дыхание. Застонав, он прикрыл руками глаза, со стыдом вспоминая все происшедшее.
Шеридан пытался подавить в себе гнев, но все его попытки были тщетны. Это пугало его, он знал, что в таком состоянии был способен на убийство. Однажды одна старуха в разрушенном арабском городе перед смертью прокляла его, призвав на его голову демонов, которые должны были в конце концов поглотить Шеридана. Тогда он не принял всерьез это проклятие, поскольку его разум отвергал всякие чудеса и колдовство. Но теперь Шеридан явственно ощущал присутствие этих демонов и был уверен, что они разорвут его, если он поддастся им.
— Нет, — стонал Шеридан, схватившись за голову и ритмично раскачиваясь. — Нет.
Он не мог себе этого позволить, он не мог причинить зло людям, он не хотел убивать.
Шеридан отчаянно стремился к миру и покою в своей душе и вокруг. Принцесса оказалась миражом в пустыне, который манил его мечтой о счастье, — но вот он дотронулся до нее, и она превратилась в прах, в песок все той же бесконечной пустыни, окружавшей Шеридана. Именно поэтому в его душе возродился демон, жаждущий крови.
Шеридан долго сидел на койке, сжав голову руками, а потом встал и запер дверь каюты изнутри.
Олимпию мучило чувство вины перед капитаном Фицхью. С ее стороны было подло использовать
Вообще-то у Олимпии на этот счет были серьезные сомнения. Френсис Фицхью представлялся ей слишком прямолинейным и консервативно настроенным человеком. Он вряд ли бы понял, что виной всему было стечение обстоятельств. Он никогда не простил бы ее за то, что она опустилась до лжи, что она забыла свои высокие цели ради низменных удовольствий, стала слишком похожа на Шеридана.
Постепенно Олимпия, сама не сознавая того, утратила свою наивность. И теперь она странным образом чувствовала, как будто была намного старше своего жениха. Она не хотела обижать его, но он сам так и напрашивался на это, поскольку был слишком наивным и представлял мир исключительно в черно-белых красках, не замечая полутонов и не чувствуя подводных течений, которые имеет любое событие. Фицхью долго стоял лицом к лицу с Шериданом, говорил с ним, но так и не заметил тех чувств, которые тот испытывал, услышан поразившую его новость.
Олимпия все заметила. Она видела выражение лица Шеридана. Сначала, когда она объявила ему о предстоящей свадьбе, он был ошеломлен. Затем ошеломление сменилось неверием и реальность происходящего, в конце концов Шеридан, по-видимому, почувствовал себя до глубины души оскорбленным.
Она решила твердо стоять на своем. Она ожидала, что Шеридан придет в ярость, попробует сбить ее с намеченного пути и вернуть под свое влияние. Но она не учла, что он был слишком коварен и ловок для того, чтобы действовать столь прямолинейно. Шеридан избрал более эффективный, на его взгляд, образ действий и не стал разыгрывать приступ безумной ревности, попытавшись сыграть на тайных струнах души Олимпии, что само по себе уже вызывало у последней сильное недоверие.
По всей видимости., для Шеридана не явилось неожиданностью все происходящее; во всяком случае, он не был по-настоящему задет за живое, как показалось Олимпии.
«Все это лишь игра, принцесса, — сказал он ей однажды, — в ней нет никаких правил».
Да, эта игра действительно была лишена всяких правил. И если Френсис почувствует себя до глубины души уязвленным, то будет в этом сам виноват. Не надо слепо доверять первым встречным. Точно так же сурово жизнь наказала саму Олимпию, но теперь уже она была тертым калачом.
Только через неделю Френсис согласился венчаться с ней в Риме, обещав попросить разрешение на отпуск у своего командования в связи с бракосочетанием, после того как выполнит задание в Аравийском море. Фицхью держался довольно бодро и вел себя с ней самым достойным образом. Однако Олимпия не могла не заметить того, что он стал к ней более требовательным и придирчивым.
Девушка давно уже не видела Шеридана — с того самого дня, когда тот внезапно покинул кают-компанию. Он, по-видимому, не появлялся теперь на людях, не выходил к столу или даже просто на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Олимпия понимала, что он хитрит, притворяется страдающим и безутешным и ждет, что она бросится к нему, вымолит у него прошение и горячо расцелует его.