Летящие сквозь мгновение

Мирер Александр Исаакович

Абрахамс следил за точками. Вот они хорошо свернули, вот им нужно сделать еще поворот… Вдруг стало тепло, мороз как бы потерял власть над ним. Физик ощущал, что никак не может повлиять на движение точек. Ему лишь хотелось, чтоб те две нашли третью.

Точки остановились, опять двинулись.

И в этот момент снега и небо вспыхнули, раскололись, виденье исчезло. Звук выстрела, оглушающе громкий, дошел до него, физику показалось, будто он летит вверх. Он уже не чувствовал своего тела, но поднимался стремительно, увидел на миг необъятную панораму расширяющейся вселенной,

разбегающиеся галактики, светила, планеты вокруг нее, ниточки межзвездных трасс, по которым неслись корабли.

И понял, что это его последняя в жизни мысль.

— Заира Алиевна ждет вас.

Секретарь матери, очень модная в бразильской шерстяной кофточке, повела его к лифту, он едва успевал кивать знакомым. На шестом этаже было спокойнее. Мать в своем кабинете поднялась из-за стола, маленькая, но величественная. Значительно взглянула на него, взяла под руку.

— Выйдем в холл.

Они вошли в оранжерею, стали возле огромного, во всю стену, окна. Александр Воинов подумал, что нужно сказать матери о своих планах.

— Мама, Тут есть одна девушка. Я хотел бы, чтоб вы позна…

Заира Дзахова, подняв руку, прервала его:

— Подожди. — Ей не хотелось мельчить ситуацию разговором о каких-то девушках. Не так уж часто такое бывает, когда выдающийся ученый современности Заира Дзахова беседует со своим сыном — тоже выдающимся современным ученым. — Подожди. Ты знаешь, зачем здесь, внизу, собрались люди?

Он вдруг сообразил. О господи, проект «Ясновидение»! Тот, в котором он сам принимал участие. Так, значит, это сделано.

— Знаю. Насколько я понял…

— Да, ты правильно понял. Но я должна сказать тебе несколько слов. Ты будешь в первом десятке тех, кто войдет в камеру облучения. Ты должен знать, что еще…

Он с тоской подумал, что ему предстоит выслушать лекцию, где будут и кумекая сивилла, и островитяне Торресова пролива, и «свертки времени», и Эйнштейн, и всякое-всякое.

— …еще халдейская сивилла Сабба…

— Заира Алиевна! — кудрявая секретарь возникла рядом.

— Минутку! — мать энергично отмахнулась смуглой рукой.

— Заира Алиевна, вас к телефону. Париж. Это относительно февральского конгресса.

— А… Подожди меня здесь, Александр. Я сейчас.

Она вернулась через четверть часа.

— Так вот, еще вавилонские мудрецы…

— Заира Алиевна! — Секретарь опять была рядом.

— Да?

— Пришли из финского женского журнала. Насчет того интервью.

— А… Подожди меня две минуты.

Он подождал двадцать, затем вместо матери вышла секретарь.

— Александр Викторович, пройдите, пожалуйста, на облучение. Заира Алиевне вас потом встретит.

Он отправился в камеру и через полчаса вышел побледневший. Десятки образов толпились в сознании, но, оттесняя другие, упрямо выплывало злобное мужское лицо с маленькими глазками и рядом девичье.

Дзахова поднялась навстречу ему из кресла.

— Так вот, я хотела тебе сказать, мальчик мой, что давняя мечта человечества…

Он посмотрел на нее безумно.

— Мама? У тебя машина здесь?

— Здесь… Но мальчик мой…

— Дай мне сейчас же ключ.

Это страшно важно. Извини. Не позже чем через сорок минут мне нужно быть в гостинице «Украина». Вопрос жизни и смерти для меня.

Она машинально вынула из кармана ключ, затем посмотрела ему вслед разочарованно. Поговорили. Вот так оно и получается всю жизнь: либо у нее нет времени, либо теперь у него. Она его, собственно, и видела-то очень мало за эти двадцать пять лет. С досадой подумалось: «А был ли мальчик?»

Александр выскочил из гостиничное лифта, как выстрелил себя. Схватил на столе у дежурной телефонную трубку.

— Мистер Брейген?.. Это Александр Воинов. Выйдите ко мне. Понимаю, что вы заняты, но я должен поговорить с вами сию минуту… Да-да, я здесь, на этаже…

Встревоженно бегающие глазки Брейгена как-то не вязались с могучей уверенной роскошью гостиничной обстановки. Как если б он попал сюда незаконно. Александр успел подумать, пока тот приближался, что и в самом деле взлет этого человека был случаен. Сидел себе где-то в Претории маленький жучок, шансер на азартных играх, и вдруг судьба сделала фигурой в сфере международного шпионажа.

— Добрый вечер, мистер Воинов. Может быть, мы пройдем ко мне в номер?

— Не надо. — Ужасно не хотелось идти в номер к этому. К счастью, в «Украине», построенной с размахом, всяких холлов было великое множество. Идемте!

Они поднялись по лестнице и оказались в просторном помещении, облицованном мрамором и яшмой, которое раньше неизвестно для чего предназначалось, а теперь было приспособлено дежурными для своих нужд.

Александр уже чувствовал, что сделает все быстро.

— Итак, слушайте, Брейген, Я знаю, чем вы занимались всего минуту назад и во что вы старались вовлечь мисс Фрону Мэссон. И про зажигалку тоже знаю. (Брови у Брейгена поднялись, челюсть отвисла, он набрал воздуха.) Молчите! И многое другое мне тоже известно. Короче говоря, вы сделаете так: сегодня же попросите, чтоб вам срочно оформили документы на выезд, и завтра уберетесь из нашей страны. Это во-первых. И начиная с этого мгновенья, во-вторых, никогда не будете пытаться увидеть Фрону. (Брейген опять набрал воздуха.) Молчите, ни слова!.. Дело в том, что у меня тоже дар. Пожалуй, посильнее вашего. Чтобы вы в этом убедились, проделаем сейчас такой опыт. Вы начнете мне возражать, а я буду говорить те же самые слова. Одновременно. То есть докажу, что вижу будущее и знаю заранее, что вы собираетесь произнести и сделать. А поскольку я спортсмен и у меня реакция лучше, мы будем говорить в унисон. Начинайте.

Брейген выпрямился негодующе.

— Послушайте, я…

Но это прозвучало, как дуэт. Потому что Александр сказал то же самое.

Брейген выпустил воздух, растерянно заглянул в глаза Воинову.

— Послушайте, если вы думаете…

И снова это был хор. Два голоса слились в один.

— Но подождите…

Унисон.

— Но одну минуту. Я…

Тоже хор.

На лице у Брейгена было отчаяние. Он машинально поправил галстук.

И Александр проделал то же самое. Одновременно, без сотой доли опоздания. Как если бы он был отраженьем.