Летящий с ангелом
Шрифт:
Утром проснулись под крик «А-а-андрэй». Это Валентина звала супруга на работу. Андрей кряхтел, ворчал и с трудом отходил от сна на веранде нашего второго этажа. Видимо, пожилой богатырь давно устал от тысяч и тысяч ежедневных просыпаний, когда один день похож на другой. И нет, как раньше, радости новому дню, ожидания чуда, но только одни заботы и тяжкие труды. Но он нашел в себе силы кротко и печально улыбнуться нам.
— Сейчас идем на водопад! — бодро скомандовал брат.
Надев шорты, с полотенцами на шеях мы рысцой побежали по каменистой дорожке мимо заборов в сторону ущелья. По узкой тропе, петляющей между колючих
Студеная упругая струя мощно била по голове и плечам, пригвождая к земле и обжигая холодом. Дольше трех секунд не выдержать — пулей вылетаешь греться. Но вот помашешь руками, разгонишь кровь по периферии, и тянет обратно под водный фейерверк! Я зажмурился, и белые огоньки поплыли перед глазами. Восторг и веселье овладели мной! Эта бодрость держалась несколько часов. О, я понял, почему брат любил этот водопад. Сюда потом стремишься всю жизнь!
Когда мы вернулись с водных процедур, Валентина угостила нас яичницей по-армянски: с помидорами, луком и чесноком. Андрей ложкой черпал из тарелки странную бело-желтую кашу: свежую сметану с медом. Следующий раз он будет кушать только вечером. Как техасский фермер.
Позавтракав, обвешанные рюкзаками, мы направились к морю. По ручью спустились к пустынному берегу и под шорох гальки пошли на место будущего лагеря. Море тихо шуршало пенистой волной, слева нависали скальные глыбы, солнце с каждой минутой пекло сильней, рюкзаки тяжелели. Наконец, брат остановился и сбросил вещи: мы дошли до нашего пристанища. В скале темнела пещера глубиной метра два с человеческий рост высотой. Натянули веревку и развесили одежду. Пока брат облачался в подводные доспехи, я собрал мусор и принес десяток больших камней и досок. Соорудил стол и скамейку. Выложил очаг. Изучил окрестности. Обнаружил прямо над пещерой террасу с гранатовыми деревцами и роскошным инжиром. Набрал диковинных плодов. Брат уже оделся, взял длинное ружье и входил в воду.
Вот это да! У нас пещера, как у настоящих древних пустынников. Но, дела, брат, дела не ждут! Вооружился мешком и под горячими лучами солнца поплелся по берегу за дровами. Среди мусора и водорослей я выбирал плавник: отбеленные солнцем деревяшки и ветки деревьев. Тут же валялись драные шлепанцы, солнечные очки, рваные кепки, майки, ржавые гильзы и ... одноразовые шприцы в великом разнообразии.
Через несколько часов, когда пламя молитвы сожгло остатки прежнего уныния, а языки огня превратили плавник в бело-розовые уголья, брат выполз на берег и устало швырнул на камни две большие кефали. Я взял охотничий клинок, подточил на камне и почистил рыбу. Отыскал в сумке фольгу, положил на нее филе и облил соком гранатов. Посолил и завернул рыбу в фольгу. Положил на угли. Порезал помидоры, огурцы, сыр, хлеб и разложил по тарелкам. Заварил прямо в чашках чай. Брат уже развесил гидрокостюм на веревке, спрятал ласты и свинец в скальных камнях и подсел за стол.
Рассказал, как виртуозно он охотился. Сначала опускался на дно, цеплялся за водоросли и выжидал. Когда стая рыб или одиночка привыкали к нему
Через десять минут мы извлекли кефаль из углей, развернули фольгу, и наши ноздри втянули аромат печеной рыбы. Вкус у кефали нежный, изысканно-тонкий, а гранатовый сок прибавил легкую кислинку. Гурманы уважительно называют ее морской форелью. Мы сидели лицом к морю, с трудом отрываясь от еды, созерцали вечный покой, исходящий от морских далей.
Потом нам пришлось прорубать в густых зарослях проход к шоссе. Ножом и топориком рубили колючие ветви, длинные корни, змеившиеся по скале. На камнях кайлом делали насечки для упора ног. Обливаясь потом, я отдирал липнущие к одежде колючки, но чувствовал себя замечательно. Может потому, что работал по послушанию. Когда работы были закончены, мы надели рюкзаки и выбрались из кустов на шоссе. Там стоял Андрей и озабоченно высматривал нас в густеющих сумерках.
— Андрей, ну что мы, сами дороги не найдем, что ли? — возмущенно возопил брат.
— Ребята, я вас умоляю, чтобы вы всегда до наступления темноты возвращались домой. Народ здесь разный, а мы за вас волнуемся и несем ответственность, — тихо взмолился добрый наш старик.
— Ладно. Хорошо. Конечно.
— Ну что, была рыба? - облегченно перевел он разговор в мирное русло.
— Да, пару кефалей подстрелил.
— А то ведь здесь ее, ребята, минами глушили. И после этого никто ее здесь не ловит, думали, больше не появится.
— Да нет, я видел хорошие косяки. Были там и кефаль, и пеленгас, и зубан, а ставриды - сколько хочешь.
Дома нам досталось и от Валентины. Пообещали и ей возвращаться засветло. За нашу сговорчивость старушка накрыла на веранде стол. Снова началось вечернее застолье с возлияниями. Я слушал беседу и любовался серебристой лунной дорожкой на море. На черном южном небе сверкали яркие россыпи звезд. От растений в саду и винограда исходил сладковатый медовый аромат... Вдруг в нашу сторону пахнуло резким навозным духом. Потом шаркнули неверные шаги, и вот из темноты вышел мужчина лет сорока с открытым ртом. Валентина назвала его Колей и со вздохом пошла в столовую включать чудом уцелевший телевизор. Коля смотрел мыльную оперу и громко издавал звуки, вроде «ге-е-е, ге-е-е, ве-е-е, зе-е-е». «Он что, маргинал, что ли?» — спросил психиатр. «Да какой там моряк! Пастух он», — с улыбкой ответила старушка.
Пожелав народу спокойной ночи, я поднялся в комнату. Прилег на кровать и открыл Евангелие от Матфея. Первое, что я прочел, гласило: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (глава 5, стих 3). Вспомнил Колю и решил попробовать научиться любить его.
Утром после зарядки, обливаний и завтрака мы отправились в Гагру. На шоссе подняли руку и стали ждать попутки. Несколько машин проехало мимо, причем шоферы жестами извинялись за переполненный салон. Но вот остановился «Мерседес», и мы сели в салон. За рулем сидел мужчина средних лет в твидовом пиджаке. Мы сознались, что приехали отдыхать. Он похвалил. Сказал, что на пляже Гагры видел отдыхающих и очень им обрадовался. «Вы всем рассказывайте в России, что у нас война кончилась, пускай приезжают. Мы без России не проживем».