Летящий с ангелом
Шрифт:
Лишь моя длинная тень от яркой луны протянулась в его сторону, как он занервничал. Сначала забегал кругами, обнюхивая землю. Потом вытянул морду вверх и долго принюхивался к воздуху. Вдруг какой-то слабый ветерок донес до его чуткого носа несколько частиц, слетевших с моей одежды. Пес почуял: это враг. Мощная сила подбросила его напряженное тело. Пес ринулся туда, откуда исходила опасность. Его звериный инстинкт не знал пощады. Он должен был найти врага и разорвать в клочья.
Я шагал по ночной улице. Перед моими глазами черные тени сменялись голубоватыми лунными пятнами. Я шел по улице, вдыхал влажные ночные запахи и по привычке творил Иисусову молитву. В голове проносились непрошеные мысли. Иногда они бесследно
Мощные лапы Пса несли его навстречу опасности. Ноздри ловили ненавистный запах врага. Глаза в поиске двуногого шарили по земле и кустам, домам и деревьям. Он превратился в боевую машину, не знающую пощады. Ничего, кроме смерти, не могло остановить этой стремительной атаки. От желания снова ощутить опьяняющий вкус крови его внутренности напряглись и прибавили сил.
Враг появился внезапно из-за угла. Пес глубоко вдохнул, сделал последний прыжок и взлетел над землей, обнажив лезвия клыков. Он уже долетал до горла двуного, оставались доли секунды. Вот сейчас его клык вонзится в эту мягкую пульсирующую жилку, и на его язык прольется обжигающая соленая сладость… Вдруг — удар по всему телу! Пес отлетел и рухнул в кусты.
…Моя молитва снова рассеялась. Я ловил ее слова, как рассыпающиеся бусины, собирал ее, нанизывал — бесполезно. Наконец, рассердился и гневно плюнул себе под ноги. В этот миг откуда-то слева обдало холодным смрадом. Меня парализовало страхом. В оцепенении я пытался выдавить из сведенного судорогой рта спасительное Имя. Я не сомневался, что только это может меня защитить. Но рот словно зажали мягкой подушкой. Мое напряжение достигло предела. Казалось, сейчас лопнут мои артерии, когда я выдавливал изо рта хотя бы слабый шепот Имени. Слева на меня неслось что-то страшное и черное с раскрытой пастью. Я видел злобные беспощадные глаза, видел сверкающие в лунном свете острые желтые клыки. Отчаянный страх пронизал меня арктическим холодом. Смерть летела на меня быстрее молнии. И в самый последний миг жизни, в полном изнеможении я выдохнул «Иисус…» — и черную смерть ураганом отбросило прочь!
Пес лежал скованный параличом, как мешок с мясом. Его зоркие глаза видели, как удаляется двуногий. Чуткие ноздри ловили тающий запах врага. Уши слышали, как человек негромко сказал: «Слава Тебе, Господи!» Пес жалобно, по-щенячьи, заскулил. Он перестал быть хозяином района. Теперь он обязан умереть.
Я проснулся весь в холодном поту и сел на кровати. Сначала я поискал глазами черного пса. Слава Богу, его не было, и я облегченно вздохнул. В углу перед иконами на коленках стояла Света в ночной сорочке. Она оглянулась и улыбнулась.
— Я тебя напугал? — просипел я сдавленной глоткой.
— Немного, — кивнула она. — Но мне это знакомо. Я только окропила тебя святой водой и прочла «Да воскреснет Бог…» — и ты очнулся.
— Я кричал?
— Нет, стонал тихонько.
— Прости, пожалуйста. И спасибо за помощь, боевая подруга.
Света заснула сразу, чуть голова коснулась подушки: видимо, устала. Я же чувствовал себя на удивление бодрым. Просто лежал на боку и неотрывно смотрел на спокойное лицо жены. От сна черты лица размякли, она стала похожей на ту девочку Свету, рядом с которой я лежал во время послеобеденного тихого часа на парусиновой раскладушке в детском саду. Какое чудо это зрелище! Эти мягкие переливы нежной кожи лица, серебристых от лунного света волос, гибких тонких запястий, вздрагивающих пальцев… эта едва
Утром, едва проснувшись, снова проваливался в пропасть сна. Я в исступлении, моя душа ис-ступила, вышла из тела и чувствовалось, как не хочет она возвращаться из свободного полета в мое усталое больное тело. Но вот, покапризничав, она брезгливо занимает свое место и начинается утренняя борьба. Слева подкрадываются помыслы: прокляни этот поганый день, он принесет тебе одни неприятности, заботы, суету… Усилием воли я отвергаю это предложение и насильно благословляю наступающий день. И произношу: «Слава Тебе, Господи, за Твое долготерпение! За то, что Ты меня не отправил в геенну, где мне самое место по грехам моим, но дал мне еще один день на покаяние. Благослови, Господи, этот новый день! Пусть он послужит моему спасению». И сразу все засветилось вокруг, засверкало. Всё хорошо! Всё так, как надо!
После молитвы я сидел на кухне и предавался созерцанию. На душе стояла тишина, она рождала невидимый свет, который изливался на окружающее меня пространство и будто золотил все вокруг. Я старался не двигаться, чтобы не спугнуть, не растерять этот светоносный покой. Светлана в это время готовила завтрак, и это доставляло мне эстетическое удовольствие. Все, что она делала, получалось у нее необычайно красиво. Скорей всего, она этого даже не осознавала. Потом мое внимание привлек голубь. Он сидел на подоконнике и стучался клювом в оконное стекло. Наверное, кушать просил. Насыпал я ему горку пшена, хлебных крошек, — а тот улетел.
— Испугался, что ли? — протянул я разочарованно.
— Да нет, — улыбнулась Света, — за супругой полетел, чтобы на завтрак пригласить.
И точно: прилетел прежний голубь, а с ним подруга, немного на первого похожа, только поменьше и поизящней. Чинно позавтракали, поурчали, клювики друг другу почистили и пырхнули восвояси. Надо же, в таком крохотном сердечке таилась такая трогательная забота, может быть, даже голубиная любовь и верность.
— Какая печальная женщина, — сказала вдруг Света, глядя в окно. — Ей, наверное, очень плохо.
Я оторвался от вкусной молочной рисовой каши, подошел, обнял жену и выглянул в окно. Там на лавочке сидела Оля. Она показалась мне одинокой и неприкаянной. В груди сильно кольнуло: я чувствовал свою вину перед этой женщиной.
— Света, это та самая Оля, — хрипло произнес я, — с которой у меня был роман.
— Так ты знаешь ее! — обрадовалась жена. — Давай пригласим ее в гости. Может, человеку помощь нужна.
На негнущихся ногах спустился я по лестнице вниз. Тяжелая входная дверь подъезда гулко хлопнула за спиной. Оля подняла на меня испуганные глаза и вздрогнула. В этой потерянной усталой женщине трудно было узнать прежнюю Олю — самоуверенную, жизнерадостную девушку-фейерверк. Жалость залила мою грудь. Что же я натворил!.. Господи, прости меня, нас, эту женщину и помоги нам справиться с бедой.
— Оля, мы с женой приглашаем тебя в гости. Пойдем. Не бойся. Все будет хорошо.
Она побледнела, но встала и послушно пошла за мной. Наши осторожные шаги эхом отдавались по гулкой лестнице. Видимо, нам обоим тяжело давался этот подъем вверх. Но так всегда: подниматься в гору всегда трудней, чем катиться в пропасть. Тяжело, но надо.
Света встретила нас радостной улыбкой. Что за человек моя жена? Когда же я сумею оценить ее? Муж привел в дом бывшую любовницу, а этот ангел улыбается ей, как лучшей подруге. Мы прошли на кухню и сели за стол.