Летящий вдаль
Шрифт:
Машу руками, в надежде, что Данилов увидит меня, и отчаянно ору:
– Поднимайся! Не жди меня! Вверх!
Да, придется уходить одному. Мне бы только вырваться из оцепления и покинуть территорию завода, а там меня уже сам черт не догонит.
Тут я замечаю справа какие-то длинные доски вперемешку с железными конструкциями, наваленные так, что образуют нечто вроде высокого трамплина. Была не была!
Прибавляю газу и с диким воплем взлетаю на трамплин, ужасаясь собственной безбашенности. Будь у меня хоть немного времени на раздумья, ни за что не согласился бы на эту затею. Мелькают спицы в колесах, сливаясь в сплошное металлическое серое полотно, ревет движок, выжимая из себя все, на что он способен, ветер нещадно бьет мне в лицо. Но ему не остановить меня! Время застывает, трамплин заканчивается, и я будто повисаю на миг в пустоте, а потом лечу прямо в хмурые объятья неба. Сердце заходится. Интересно, что чувствовали раньше каскадеры, выполняя подобные прыжки
Стремительно приближается раскрывшийся зев двери кабины дирижабля. Да я же сейчас угроблю всех нас! Но байк уже влетает аккурат в нутро махины. Выкручиваю руль и тяжело падаю на бок. Хорошо, что стальной щит защищает мою ногу. Прикладываюсь головой, меня тащит по инерции, байк сдирает обшивку, переворачивает и сшибает какие-то вещи. Вижу стремительно приближающуюся противоположную стенку кабины и шваркаюсь об нее со всей дури так, что дирижабль мотает в сторону, и мы рывком теряем высоту. Только мастерство Данилова позволяет выровнять неповоротливую машину в самый последний момент. Заднее колесо байка пробивает стенку и теперь торчит наружу, в пробоину задувает ветер и треплет мои волосы, а я хохочу, как ненормальный.
С трудом поднимаюсь, бреду к Данилову и плюхаюсь на свободное сиденье второго пилота. Иван с ужасом смотрит на мой счастливый оскал, переводит взгляд на изодранные руки, свисающие клочья одежды.
– Псих ненормальный! – орет он.
– Я тоже рад тебя видеть! – хохочу я, хлопая его по плечу.
А дирижабль рвется ввысь, все дальше – от территории завода и промзоны, от залива, от маленьких домишек Красного Яра, от порта и старого города. Далеко внизу остается родной сердцу город, раскинувшийся на груди степи в месте слияния двух великих рек – Волги и Дона.
В какой-то момент мне вдруг кажется, что там внизу, среди разросшихся зелено-серебристых деревьев, на пологом берегу струящейся мутно-синей реки я вижу Аксинью. Вдруг вспоминаю ее слова, так отчетливо врезавшиеся мне в память: «Любые дороги, будь они по серебристому морю или по знойной степи, навсегда закрыты для тебя, странник. Будь ты птицей, то смог бы выбраться, ибо небесная высь не подвластна мне, но крыльев у тебя нет». На меня снова накатывает приступ безудержного смеха, и кажется, что вместе с ним мою душу покидают все страхи, тревоги, волнения и заботы последних дней.
– Вот вам всем!!! – ору я, выставив средний палец в неприличном жесте.
– Нет, ты точно тронулся, – произносит Данилов. Судя по голосу, Иван улыбается.
Часть вторая
Возвращение
Интерлюдия
На станции Печатники
Андрей Павлович Веденеев пребывал в прекрасном расположении духа. Минуло уже три дня, как он стал Главой Конфедерации Печатников, сменив на этом посту старика Степанова. Как же долго ждал он этого дня! Терпел, проклинал, злился и мечтал. Степанов умер от старости – люди в метро столько не живут. Такова была официальная версия, и лишь один человек знал, что это не так. Андрей себя виноватым не считал – ну и что, что помог немного? Зато проводили прежнего главу с почетом – любили в Конфедерации этого идиота.
Кандидатур на место Степанова не нашлось, и выборы были лишь номинальными. Кто еще сможет руководить подземной общиной лучше, чем начальник управления безопасности? Единственным серьезным конкурентом мог стать Немов, но тот отправился в экспедицию и исчез, а выборы не терпели отлагательств – слишком много дел накопилось, а слабую общину без достойного руководителя тут же подомнут под себя другие: Ганза или Калининская Конфедерация.
Потому многим жестким решениям Веденеева не удивился никто – время непростое, надо терпеть. Первым делом Анд-рей Павлович сменил всех руководителей в Конфедерации и назначил новых. Теперь Совет, и раньше лишь в теории имеющий влияние на Главу, сплошь состоял из своих, проверенных людей, и легко было продавить любую инициативу, даже самую непопулярную. Затем Веденеев провел зачистку, убрав несогласных с его политикой. Параллельно попытался подыскать себе союзников. Жаль, Байкер так и не вернулся с документами из архива в Дзержинске – Андрею Павловичу за них знакомый брамин из Полиса обещал помощь и всяческую поддержку. Вряд ли Байкер просто исчез с задатком, решив не выполнять задание – этот странный мужик слишком дорожил заработанной репутацией и всегда возвращался. Скорее всего, в долгом пути съела его какая-нибудь зверушка, или двуногий хищник на мотоцикл позарился. Жаль, конечно, он бы еще мог послужить – немало дел, которые не под силу простым сталкерам.
Взять хотя бы убийство бармена по кличке Плесень в собственном кабаке, которое произошло перед самой смертью Степанова. Тогда вся станция на ушах неделю стояла: средь бела дня, в присутствии множества свидетелей, неизвестный взял, да и застрелил одного из граждан Конфедерации, а потом словно растворился в полумраке станции. Показания свидетелей были путаными, никто не смог достоверно описать
Мечты сбываются! Он так долго шел к намеченной цели, вел скрытую подрывную деятельность, выискивал слабые места в работе старика, а на людях слыл его верным помощником, правой рукой. А Степанов – вот же крепкий мужик! – все никак не хотел умирать! Зато теперь можно скинуть маску, не надо согласовывать с руководством каждый шаг.
Андрей Павлович поднялся со стула, не спеша прошествовал к кривому шкафу у стены, открыл покосившуюся дверку. Внутри на одной из полок за ворохом тряпья прятался небольшой сейф. Набрав комбинацию из цифр, Веденеев открыл его и положил внутрь пухлый позвякивающий мешочек. Ухмыльнулся. Теперь договариваться с Кожуховской можно почти открыто. Главарь тамошних бандитов, Борман, давно вел дела с Андреем Павловичем за спиной Степанова, за что начальник управления безопасности покрывал его шайку в меру своих возможностей, отвлекал бывшего Главу от проблемной станции, лишь номинально числящейся в составе Конфедерации. Чем промышляли кожуховцы, Веденеева не волновало. По слухам, они держали переправу на Москве-реке, в Нагатинской пойме, управляли наркотрафиком и даже, якобы, приторговывали людьми. В общем, зарабатывали неплохо. Да, Андрей Павлович был не в восторге от сотрудничества с бандитами, а одноглазый Борман был ему откровенно неприятен, но дополнительные вливания в казну заставляли закрывать глаза на личную неприязнь. Ничего, теперь в его силах сменить власть и на Кожуховской, пусть на это потребуется больше времени. Смог со Степановым, сможет и с Борманом. Всего-то и нужно: внедрить своих людей в логово бандитов. Ладно, об этом он еще подумает.
– Корниенко!
Заскрипела дверь, в образовавшуюся щель протиснулся бочком парень, заискивающе закивал. Веденееву всегда доставляло удовольствие наблюдать, как секретарь трясется от страха перед ним.
– Слушаю, Андрей Павлович.
– Принеси-ка мне чаю из запасов. Настоящего, а не наше грибное дерьмо. И поживее!
– Сейчас все будет, Андрей Павлович. Минутку! – и секретарь шмыгнул в полутемный коридор, шаркая ботинками по бетонному полу.
Змей. Под таким прозвищем его знали те, кто пользовался его услугами. Он выполнял задания многих сильных подземного мира сего. В основном шпионаж и диверсии. Работал на Полис, фашистов и красных. Последний год примкнул к общине моторейдеров, обитающих недалеко от станции Ясенево. Их лидер, Сыч, хорошо платил и ценил услуги Змея. Работа была непыльной, но для ее выполнения нужен был дар, которым обладал Змей – быть незаметным, не позволять себя схватить, уходить от погони, растворяться в туннельном мраке, сливаться с окружающей действительностью. Змей обладал неприметной внешностью, которую сложно удержать в памяти, потеряв из виду. Обыкновенные черты лица, обыкновенный разрез глаз, обыкновенные нос и губы, жиденькие волосы – ничего примечательного. Добавить к этому ловкость, внимание к самым мельчайшим деталям и прекрасный слух, и получим Змея. Сыч сразу распознал в нем талант, перехватил, взял под свое крыло, щедро оплачивая услуги шпиона.
А сейчас задание вообще плевое: найти беглого члена Сычевской вольницы, известного как Байкер, который оставляет очень много следов. Змей сразу вышел на него, выяснил, что у байкера дела с начальником управления безопасности Конфедерации Печатников. Узнал, что они заключили сделку, детали которой Змею были совершенно неинтересны. Одно он знал точно – пусть Байкер и исчез из города, он еще вернется в Печатники рано или поздно. Пришлось немного наследить – свидетелей оставаться не должно, это одно из правил успешного шпиона. Лицо-то шпиона сотрется из памяти свидетелей практически сразу, а вот память о том, чем или кем он интересовался, останется. Рисковать не стоило. Было забавно наблюдать, как местные вояки стаптывали каблуки своих ботинок, тщетно пытаясь найти его, Змея. Он затаился, снял комнатку в местной гостинице (право, одно лишь название, а так, дыра дырой) и стал выжидать, попутно отправляя весточки Сычу. Клан байкеров нашел на своей территории голубятню с чудом сохранившимися птичками. Удивительно, как они до сих пор выжили, и их не съели хищники нового мира. А пуще того – почему голуби не мутировали в каких-нибудь кровожадных тварей сами. Как бы там ни было, голубей стали использовать в качестве почтовых – откуда бы их не запускал Змей, они всегда возвращались обратно. К их лапкам он привязывал коротенькие записки – так Сыч всегда был в курсе событий. Последняя весточка ушла почти месяц назад. В ней Змей проинформировал своего босса о том, что он напал на след Байкера, и скоро тот объявится на станции Печатники.