Лев мисс Мэри(другой перевод)
Шрифт:
Кейти выслушал рассказ о моем сне внимательно и с деланным уважением. Потом поделился своим сном, в котором дождь лил везде, до самой реки Таны на краю пустыни, и шесть охотничьих отрядов оказались отрезанными и несколько недель не могли сняться с лагеря. Тем самым Кейти показывал мне, что мой сон — сущая ерунда. Я знал, что мой сон зафиксирован в памяти и будет проверен, но подумал, что нужно его подкрепить. Вот и сказал ему (в этом, кстати, не солгал), что видел во сне, как мы повесили Осведомителя. Подробно описал все: где, как, почему, как он принял смерть, как мы потом вынули труп из петли и отвезли на джипе подальше от лагеря, чтобы
Кейти многие годы ненавидел Осведомителя, и эта часть сна очень ему понравилась, но он счел необходимым дать понять, что в его сне Осведомитель отсутствовал напрочь. Как я понимал, момент этот казался ему важным. Вот я поделился с ним другими подробностями казни, доставившими ему несказанное удовольствие. А потом он с сожалением произнес: «Это всего лишь сон».
Осведомитель пришел мокрый и печальный. Его вежливость и обходительность никуда не делись, но отступили в тень. Он кашлянул, и сразу стало понятно, что кашель не простудный и задача его — привлечь внимание.
— Брат, что это за сон, в котором меня повесили?
— Это сон, который мне приснился, но я не стану пересказывать его тебе, пока не позавтракаю.
— Но другие его уже слышали.
— С самого утра я выпил чая. Кроме того, мне не хочется огорчать тебя этим сном. Тебе бы лучше вообще его не слышать. Это был неофициальный сон.
— Я не хочу, чтобы меня повесили.
— Я никогда тебя не повешу, — успокоил я его.
— Но другие могли неправильно истолковать мои действия.
— Никто тебя не повесит, если ты не будешь общаться с другими людьми.
— Но ты знаешь, я должен постоянно общаться с другими людьми.
— Ты понимаешь, что я имел в виду. А теперь иди к костру, согрейся, а я принесу лекарство.
— Ты — мой брат.
— Нет, я — твой друг.
Он ушел к костру, а я открыл аптечный шкафчик, достал атабрин [24] , аспирин, мазь, сульфаниламид и пастилки от кашля в надежде смягчить удар, нанесенный сном. Но я запомнил подробности казни Осведомителя из примерно трети моих кошмаров и стыдился своего ночного воображения.
24
Атабрин — противомалярийный препарат, иногда использовался как антибиотик.
Рядом с лагерем, прорисованным на фоне деревьев, поднимался дым костров, белые и зеленые палатки выглядели по-домашнему уютно, из разбросанных по саванне бочажков пили воду куропатки. Мы с Нгуи отправились подстрелить несколько штук для нас, тогда как Мэри вернулась в лагерь. Куропатки сидели, нахохлившись, у бочажков или прятались в невысокой траве, там, где рос колючещетинник. Они шумно взмывали вверх, и попасть в них не составляло труда, если стрелять быстро, влет. Это были среднего размера рябки, и выглядели они, как пухлые, обитающие в пустыне голуби, маскирующиеся под куропаток. Мне нравилась их странная манера летать, в этом они напоминали голубей или пустельг, нравилось, как красиво они раскидывали свои длинные стреловидные крылья, когда набирали скорость. Такая стрельба в упор не шла ни в какое сравнение с охотой рано утром в сухой сезон, когда они вереницей спускались к воде и мы с Пи-эн-джи стреляли лишь в замыкающих и платили по шиллингу штрафа всякий
Есть куропаток в лагере никому не нравилось. Я тоже предпочитал им мелкую дрофу, чирка, бекаса или африканского шпорцевого чибиса. Но и куропатки хороши на вкус и годятся на ужин. Моросящий дождь опять прекратился, но туман и облака спустились к подножию горы.
Мэри сидела в палатке-столовой, пила кампари с содовой.
— Много настрелял?
— Восемь. Все равно что стрелять по голубям в клубе.
— Они взлетают куда быстрее голубей.
— Думаю, это так кажется, потому что они мельче и громко хлопают крыльями. Ни одна птица не взлетает быстрее настоящего почтового голубя.
— Я рада, что мы здесь, а не стреляем в клубе.
— Я тоже. Не знаю, смогу ли я вернуться туда.
— Вернешься.
— Не знаю, — повторил я. — Может, и нет.
— Есть уйма того, к чему и я, наверное, уже не смогу вернуться.
— Хорошо бы нам вовсе не пришлось возвращаться. Это же так славно — не иметь никакой собственности, никакого имущества и никаких обязательств. Я хотел бы, чтобы у нас были лишь снаряжение для сафари, хороший автомобиль для охоты да пара надежных грузовиков.
— Все знакомые валом повалят к тебе поохотиться на дармовщину, — резонно указала мисс Мэри. — Я превращусь в самую гостеприимную хозяйку палатки в мире. Знаю, как это будет. Люди прилетают в собственных самолетах, пилот выскакивает из кабины и открывает дверцу салона, а гость говорит: «Держу пари, ты не сможешь сказать, кто я. Бьюсь об заклад, ты меня не помнишь. Ну, кто я?» Когда-нибудь кто-нибудь скажет именно так, и тогда я попрошу Чейро принести мою бундуки и пальну ему промеж глаз. — После паузы добавила: — И Чейро сможет hallal [25] его.
25
Hallal — освежевать ( суах.).
— Они не едят людей.
— Когда-то вакамба ели. Это было в те самые времена, которые вы с Батей называете добрыми. Ты тоже отчасти вакамба. Ты бы съел человека?
— Нет. — Я покачал головой. — Решительно нет.
— Рада это слышать, — кивнула мисс Мэри. — Ради таких слов стоит жить. Знаешь, я за всю жизнь не убила ни одного человека. Помнишь, как я хотела делить с тобой все и ужасно переживала, что не убила ни одного фрица и как все из-за этого волновались?
— Очень хорошо помню.
— Следует мне произнести речь о том, как я убью женщину, которая украдет твою любовь.
— Если при этом нальешь мне кампари с содовой.
— Налью и произнесу речь.
Она налила красного горького кампари, добавила джина «Гордонс», потом воды из сифона.
— Джин — это награда за выслушивание речи. Я знаю, ты слышал ее неоднократно. Но люблю произносить эту речь. Мне полезно выговориться, а тебе послушать.
— Ладно. Начинай.
— Значит, так, — уже другим голосом заговорила мисс Мэри.