Лев правосудия
Шрифт:
Моника купила фургон, но водила его с неохотой, так что мне придется еще исполнять должность шофера. Хорошо, что пива была всего бутылка. Моника расположилась в старой каморке дяди Яри немного почитать, а я принялась за поиски. Сначала попробовала «Маури Рютконен», но не нашла ничего подходящего. Зато на «Мартти» клюнуло. «„Хотя угрозы безопасности не следует преувеличивать, есть основания помнить, что международным преступникам легче, чем прежде, проникнуть в Финляндию“, — констатирует комиссар заграничного отделения Центральной криминальной полиции Мартти Рютконен», — прочитала я во второй строке результата поиска. Через несколько страниц нашлись упоминания о призовых местах в соревнованиях по бодибилдингу среди полицейских и
Я не могу следить за Рютконеном, но Рейска мог бы это сделать. Не попробовать ли по возвращении в Хельсинки старый способ? Но почему Касси было кодовым именем Рютконена? Поскольку и другие кодовые имена были названиями животных, я думала, что за эстонским обозначением кошки скрывается соотечественник Давида, возможно брат Джанни. Я и на этот раз ошиблась. Но почему Касси-Рютконен ответил именно сейчас, где пропадал несколько месяцев до этого?
Последнее, что я сделала вечером, — спрятала на дно дорожной сумки запертый ящик с «глоком» и патронами. Монике не следует видеть оружие, и на Юрьонкату я буду держать его в платяном шкафу, к которому следует купить замок. Надо бы на досуге смастерить в нем фальшивую стенку и сходить в тир пострелять. Без практики навык забывается, а это плохо.
В Хельсинки нас ждал придирчивый строительный инспектор, который утверждал, что обнаружил в наших чертежах ошибки и угрозу безопасности. По словам Моники, о нем в ресторанных кругах ходили слухи, что он находится на содержании у некоторых сетевых предприятий и в угоду им душит конкурентов. Мы получили день на приведение чертежей в порядок, а также на подбор доказательств, что наш будущий ресторан будет специализироваться на традиционной кухне, а не предлагать плотный завтрак с этническими мотивами. Пожалуй, Рейска мог бы прийти немного проучить крючкотвора, но Моника этого не одобрила бы.
Однако ничто не мешало мне воспользоваться голосом Рейски для нового звонка Касси. Раньше я тренировалась неразборчиво сипеть, к тому же Рейска слегка заикался. Никто не сомневался, что на другом конце провода мужчина. Но сейчас мне нужно было выработать голос, похожий на голос Давида.
Я старалась выбрать такое место, чтобы оно находилось в центре Хельсинки, но чтобы рядом никто не мог меня слышать. Самыми безопасными были дорожки для пробежек в Хиетаниеми и Кайвопуйсто. Три следующих раза звонки на номер Касси давали тот же результат, что и весной: «Абонент недоступен, перезвоните позже». Вероятно, Рютконен отвечал только тогда, когда считал это безопасным. Лишь дней через десять после нашего приезда с Хевосенперсет клюнуло. Я шла по берегу моря в портовой части, только что миновала клуб «Ностури». Поняв, что нужно изменить голос на баритон, заодно сменила и походку на мужскую.
— Рютконен. И не клади трубку, как в прошлый раз! — В речи Рютконена сейчас не было ни следа от диалекта Саво: возможно, он думал, что Сталь, для которого финский язык неродной, не понял бы его. — Значит, ты снова в Финляндии?
— Нет, — ответила я.
Эту ложь будет легко разоблачить, но все-таки я попыталась сбить его с толку. Интересно, какое сейчас выражение на его строгом лице? Удивление? Или страх? Предназначался ли номер Касси только для звонков в критических обстоятельствах? Второй из абонентов Давида, Кавалло, лишился жизни. Знал ли Рютконен, что звонок нес для кого-то опасность?
— Но тебе следует звонить на этот номер только из Финляндии! Что все это значит? Куда ты пропал?
— Туда же, куда и Кавалло.
— Кавалло? Тогда
— Ты не знаешь, кто такой Кавалло? Кто ответит по этому телефонному номеру?
— Почему ты так странно себя ведешь? Будто не помнишь о нашем договоре! Если не можешь сказать ничего разумного, закончим. Или чувствуешь себя слишком одиноко? Слишком тяжело бремя?
Я надеялась, что Рютконен назовет своего предполагаемого собеседника по имени, иначе этот разговор ничего мне не давал. Значит, нужно было рискнуть.
— С кем ты, по-твоему, говоришь? — Я закашлялась: сипение утомляло связки.
— Сталь, не валяй дурака.
— Телефон может попасть в другие руки. И ты не заметил, что я слишком хорошо говорю по-фински, без всякого эстонского акцента?
На другом конце линии наступила тишина. От волнения у меня так стучала кровь в ушах, что я испугалась, как бы собеседник не услышал. Был ли Рютконен все-таки Касси? Телефон можно украсть, выяснить номер и подсоединиться к линии. И если так, и к тому же Рютконен ответил, назвав свое имя, то более чем очевидно, что разговор записывался. Мне нужно было быстро придумать способ спутать карты еще больше.
— У меня телефон Давида Сталя, — продолжила я. — Сталь, к сожалению, не в состоянии говорить. Вам стоит поискать своего приятеля, пока он не утратил нечто более важное, чем телефон.
Рютконен не ответил, и связь оборвалась. Я выключила аппарат и удалила симку. К счастью, у меня в кармане нашлись перчатки. Безжалостно раздавив карточку каблуками, я зашвырнула ее в ближайший мусорный ящик. Вокруг в изобилии валялись картонные упаковки из-под пивных бутылок, и я подобрала несколько, чтобы бросить сверху на карточку, и еще добавила пару пустых сигаретных пачек. Все время я ждала, что раздастся полицейская сирена: Рютконену не понадобится много времени, чтобы установить, из какой части города ему звонили. На мне были кепка, большие солнечные очки и спортивная одежда: бирюзовые трико ниже колен, того же цвета футболка, поясная сумка, в которой, кроме ключей, лежали еще телефон, немного денег и перчатки. Выглядела я вполне женственно, и во мне не заподозрят сиплого собеседника Рютконена.
Первую полицейскую машину я увидела, когда повернула на Техтаанкату. Была ли она послана искать меня или оказалась здесь случайно? Во многие ли камеры наблюдения я успела угодить, разговаривая по телефону? Надо надеяться, Рютконену хватит ума искать своего собеседника среди мужчин. Кепка и солнечные очки довольно хорошо скрывали черты лица, и во время звонка мои движения были как у Рейски. Но запись камеры наблюдения увидит Лайтио, его мне не удастся обмануть.
Оставалось только ждать. На углу у церкви Святого Иоанна я разминулась с полицейской машиной и вскочила в десятый трамвай. До поры до времени мне лучше держаться от Рютконена подальше. На какое-то мгновение я даже пожалела, что уничтожила телефон Давида.
Никаких его следов мне больше найти не удалось. Тем не менее я ждала вестей от него каждый раз, когда мой мобильник принимал сообщение или на электронный адрес приходило письмо. Время от времени я позванивала тетушке Воутилайнен и спрашивала, не приходила ли для меня почта, но каждый раз тетушка с сожалением говорила «нет».
Так как Лайтио не позвонил и не написал, я сама звонила ему, представляясь другими именами, и спрашивала, какие новости. Но ни разу он не упомянул о том, что кто-то звонил Рютконену под видом Давида Сталя. Вероятно, информация внутри ЦКП не слишком хорошо циркулировала, во всяком случае между Лайтио и Рютконеном. Я тщетно придумывала способ пообщаться с этим последним, не раскрывая собственной личности. Даже написала брату Джанни, но ответом была только открытка с изображением монастыря Сан-Антимо в тумане и текстом: «Дорогая Хилья, у меня нет никаких новостей. Тебе следует удовлетвориться этим».