Лев правосудия
Шрифт:
Рядом с нами возник Петер: он докурил свою сигарету и ясно видел, что компания Транкова мне противна.
— Ты всегда номер один. — Я взяла его под руку.
Наверняка Хелена сможет найти способ связаться с министром внутренних дел или высшим полицейским начальством. Транкова надо выставить из страны, и лучше всего в железной будке с решетками на окнах. Даже не взглянув на него, я вместе с Петером вернулась в зал. А когда через пару минут обернулась, Транков уже исчез. Петер пытался предложить мне пунш, но я не могла пить: надо было сохранять бдительность.
Снова
— Один мой друг-полицейский выяснил, что запрет на въезд для Транкова отменен. Не хочешь ли ты пообщаться на эту тему с министром внутренних дел?
Хелена взмахнула рукой; стало видно, что она наклюкалась еще сильнее, чем мне сперва показалось.
— Не важно, он больше не причинит вреда. Гораздо хуже было бы, если бы о похищении пронюхали газеты. Конечно же, и я поддерживаю политику гласности, но не хотелось бы, чтобы все на свете пережевывали то, что со мной могло случиться.
В глубине глаз Хелены таился страх, который она не смогла даже утопить в вине.
— Я все же поговорю со старшим констеблем Лайтио. Ты ведь помнишь его, он был с нами на том совещании Государственного совета.
— Конечно. Это любитель сигар с большими усами.
— Он самый. У меня есть один вопрос, — продолжила я, хотя Хелена вряд ли жаждала именно в этот момент говорить о политике. — Можно ли зону отдыха, которая находится в общественной собственности, передать в частное владение?
— О чем ты говоришь? — Хелена отхлебнула из своего бокала.
— О чисто теоретической возможности.
— Кому принадлежит земля?
— Ну, например, какому-нибудь фонду. Или государству.
— Нужно, чтобы владелец хотел ее продать. А если землю планируется использовать по другому назначению, необходимо внести изменения в план округа.
— И что для этого требуется?
— План округа изготавливает его руководство, эти вопросы решает Дума и утверждает министр по окружающей среде, — наизусть отбарабанила Хелена.
— Следовательно, требуется участие многих людей. Насколько легко их подкупить?
Кто-то толкнул меня в спину, так что я едва не упала на собеседницу. Она отшатнулась, толкнула обвешанную украшениями даму позади себя, и вино из бокала той выплеснулось на спину Хелены. На том нам пришлось прервать беседу, и Хелена вместе с Моникой удалилась в служебные помещения, чтобы посыпать солью свое платье. А я попыталась закрепить в памяти все, о чем говорилось. В заметках Сюрьянена стоял вопрос, кто будет следующим министром, — вероятно, имелся в виду министр по окружающей среде. Если должность займет человек, которого финансировал Сюрьянен, это, разумеется, послужит к его выгоде.
Йоуни позвал меня на кухню: надо было помочь загрузить посуду в моечную машину. Не считая пары разбитых тарелок, опрокинутого стакана с вином и одного чересчур надравшегося гостя, открытие шло успешно. В конце вечера народу
— Извините, что от нас немного пахнет, — сказал один. — У Вейкко все же чистая рубашка. Купил за евро в Уффи. Правда, здорово?
Трясущейся рукой мужчина налил пунш в стакан, и Петер, который был в том расположении духа, когда любят весь мир, начал восхвалять его морщинистое, обезображенное пьянством и бродяжничеством лицо — вот бы кого нарисовать! Меня он тоже много раз уговаривал позировать, причем по возможности наименее одетой. Вот только меня это предложение не прельщало. Было сразу видно, что Петер и Моника в родстве, хотя в брате было больше какого-то собачьего дружелюбия. Моника, так сказать, была пастушеской собакой, она пыталась вывести других на правильную дорогу.
Когда праздник начал идти на убыль, я натянула пиджак и вышла. До берега моря было всего несколько десятков шагов. С Западной автострады и с Лаутасаарентие доносился шум транспорта, в ночи уже ощущалось предчувствие близких морозов. От сияния звезд в городском небе остался лишь намек, и то различимый, если знаешь, куда смотреть. И снова прошлой ночью мне приснился Давид, отрастивший крылья. Я чувствовала его присутствие, запах, дыхание…
Кто-то неслышно подошел ко мне, но это был не Давид — от него не могло так нести сигарой.
— Спасибо за приглашение, я немного опоздал. — Лайтио держал в руке конверт размера С5. — У супруги был бридж-прием. С него не ускользнешь, если не хочешь быть снятым с довольствия в собственном доме. Счастливых именин, Хилья. — Лайтио протянул мне конверт. — Открой его потом, когда будешь одна. И запомни, я тебе ничего не давал. Если будешь говорить, что эти бумаги от меня, я отопрусь. И не уверен, что это хороший подарок.
— Все равно спасибо.
— Не благодари пока! У вас там еще есть чем закусить? И рюмка пришлась бы в тему. Моя дорогая Кялю устроила прием в чертовом английском стиле, там были только чай и бутерброды, прозрачные, как промокашка.
Судя по запаху, Лайтио знал, чего ждать от дорогой Кялю, и запасся собственной выпивкой. И это был первый случай, когда он назвал меня по имени, а не по фамилии.
— Транков приходил. — Я взяла предложенную Лайтио сигару, она пришлась кстати.
— Ты вчера рассказывала.
— Сюда приходил! На наш прием! Хелена Лехмусвуо видела его, хорошо, что сумела сохранить спокойствие.
— Провалиться тебе к лешему! Транкову, а не Лехмусвуо! — Сигара Лайтио почти потухла, и он никак не мог заставить ее загореться снова, спичка гасла на ветру.
У меня в кармане была зажигалка, чтобы зажигать свечи в ресторане. Я встала перед Лайтио, чтобы прикрыть от ветра, и поднесла огонька к его «Коибе».
— Я дошел до секретаря начальника полиции, но дальше уперся в стену. С какой стати нам, обычным полицейским, будут рассказывать, из-за чего утрачивают силу запрет на въезд в страну и объявление в розыск?
— Может, спросишь у Рютконена?
— И он мне ответит? Транков тебе угрожал?
— В некотором смысле.