Лев с ножом в сердце
Шрифт:
— А чего они шляются по ночам? — спросил Федор.
— Их выгнали из гостей, рядом, в деревне. Чего-то они там не поделили с хозяином. Он подтверждает их рассказ.
— Непонятно, почему убийца не запер входную дверь. И ворота… Твои бомжи не врут?
— Не врут. Да я и сам уже думал…
— Никаких следов взлома, все чисто, вполне могло сойти за самоубийство. Да и бокал только один. Мало ли у человека причин… для горя. Если правильно все обставить… — раздумывал вслух Федор. — Убрать посуду, закрыть сейф, запереть дверь…. А табурет по высоте подходит? Помню, был случай — табурет низкий, псевдосамоубийца
— Табурет нормальный. Все чин чинарем. Краснухин не наркоман. Наркотик он принял незадолго до смерти, предположительно с коньяком.
— И что же у нас получается… — Федор уже напрочь забыл про блуждания по кладбищу и усталость. — Краснухин ждал гостей. Раз! Женщину. Два! А может, мужчину. Три! Явно не партнера по бизнесу — с партнером можно встретиться днем. Это было тайное свидание. Тайное романтическое свидание в пустом доме. Только они вдвоем… И я склонен думать, что это был мужчина… принимая во внимание слухи о пристрастиях покойного.
— Почему вдвоем? Их могло быть и трое… — встрял Савелий. — Их же все равно никто не видел.
— Их было только двое, Савелий, — ответил Федор. — Хозяин и гость. И они пользовались двумя бокалами. Если только… — он запнулся, глядя на Зотова.
— Что? — настороженно спросил капитан.
— Если только… — подхватил Савелий, в свою очередь пристально глядя на Федора. — Один ведь мог не пить? Двое пили, а третий не пил… Значит, трое. Или даже четверо. Двое пили, двое не пили.
— Число непьющих участников можно увеличивать до бесконечности, — заметил Федор. — Логика, однако. А ты что думаешь, капитан?
— Идиотская, — ответил кратко Астахов. — К твоему сведению, Савелий, приличный хозяин выставляет бокалы для всех, а будут они пить или не будут, дело десятое. Вот ты, Савелий, водку не любишь, а пьешь исключительно за компанию. Так что их было двое. И точка. Просто смешно… трое, четверо!
— Согласен, двое, — кивнул Федор. — Но если бы он ожидал женщину, то подал бы ликер, шоколад… А так — честная мужская закуска: лимон и копченая рыба.
— В холодильнике обнаружили торт, шампанское и коробку конфет, — сказал капитан. — Так что неизвестно. Может, начали с коньяка для разгона.
— Женщина! — охнул впечатлительный Савелий.
Наступила пауза.
— Итак, в данный момент ситуация выглядит следующим образом, — подвел черту Федор. — Некто приходит к Краснухину. Жертва выставляет коньяк и два бокала. Версия о женщине не исключается, она интересна, но слишком смахивает на дамский детективный роман. Даме не под силу повесить мужчину. Почему женщина, Савелий?
— Всегда… ищите женщину, — пробормотал раскрасневшийся от выпитого Зотов. — Во всех романах…
— Во всех романах… С прародительницы Евы. Ты прав, Савелий, — похвалил Федор. — Вопрос об убийце-женщине остается пока открытым. Она вполне могла быть сообщницей. Вошла первой, а потом впустила остальных, сколько их там было… — Он снова задумался. — Но… как-то это все… Уж очень чисто, красиво, без драки и возни. Чтобы открыть сейф, нужно знать код. Откуда? Жертва сама сообщила? С какой стати? Хвасталась? Под действием наркотика? Профессиональная работа. Убийца знал, что можно взять и где это лежит. Он не чужой, он свой. Или… женщина своя. Сколько там было картин?
— Штук
— Ну вот, а взяли только две, самые ценные, — заметил Федор. — И если все так чисто и красиво — даже бокал убрали, — зачем оставили открытой дверь? Спешили?
Астахов пожал плечами.
— И что теперь? — спросил Савелий.
— Теперь Николай будет искать украденные вещи и картины. Пройдется по скупкам, озадачит своих агентов. Проверит связи Краснухина. Допросит его службу безопасности — они должны знать, с кем путался хозяин. Займется телефонными разговорами покойного, мобильником и бумагами. Восстановит по минутам его последние дни. Ведь как-то же общался он с таинственной незнакомкой. Побеседует с секретаршей и еще раз с референтом. А также с женой. Проверит ее связи, поспрашивает насчет семейных отношений. Обычная сыскная рутина, Савелий. Та, о которой не пишут в романах. Потому что это никому не интересно. Вот так. А интересно другое…
— Что? — выдохнул Савелий.
— Все та же дверь! Почему преступник, уходя, не захлопнул ее? Почему оставил открытым сейф? Зачем вымыл бокал и поставил в сервант? При открытой двери не вижу в этом смысла.
— Я не… понимаю, — сказал Савелий, волнуясь. — Это ведь… такие мелочи… и бокал, и дверь. Я бы и внимания не обратил… Тем более на нем не было отпечатков пальцев. Как вообще пришло в голову… это… искать второй бокал? А про дверь он мог просто забыть… Я тоже забываю запирать… иногда.
— Бокал стали искать, когда предположили, что он пил не один, — объяснил капитан. — В нашем деле, Савелий, важна любая мелочь. А дверь… Поверь мне, Краснухин не только запирал дверь, но еще и замки проверял по десять раз. А почему преступник не закрыл… Не знаю. Спроси у Федьки. У него есть готовая теория, зачем. Он тебе подведет базу.
— А какая разница? Ну не закрыл, и что? Я совсем запутался, — признался Савелий. — Может, просто забыл?
— Э, нет! Незапертая дверь — это знак! — значительно произнес Федор. — Подумай сам, Савелий…
— Не понял! — удивился капитан. — Какой еще знак?
— Убийца подбрасывает улики, он играет. Он убрал бокал, прекрасно зная, что его найдут, но оставил открытой дверь…
— Что значит играет? — изумился Савелий.
— Мне тоже интересно, на хрен? — присоединился к нему капитан.
Федор медлил с ответом, подогревая интерес аудитории. Насладившись эффектом от своих слов, он сказал:
— Это вызов! Он не боится и не заметает следы. Он уверен, что обставит вас. Для него это игра!
Савелий и Астахов обалдело смотрели на Федора.
— Надеюсь, это шутка? — опомнился наконец Астахов.
— Конечно, шутка! Я пошутил. Так, мысли вслух. Не обращайте внимания.
— Доехала благополучно, целую, твоя крыша, как говорит моя Ирка, — сказал капитан. — Знаешь, Федор, я думаю, ты правильно сделал, что подался в философы. Я вообще не понимаю, как эта наука в принципе могла до тебя существовать.
— Я тоже не понимаю, — скромно признался Федор. — Кстати, на кладбище я обратил внимание на мужчину… Здоровенный парень, небритый, плохо одет — слишком тепло, не по сезону. Явно вернулся из заключения, таких за версту видно. Сидел на скамейке у двойной могилы, возможно, родителей…