Лев в капкане
Шрифт:
Серьезно? Вот так взял, и все порешал? Видимо, мои эмоции отражаются на лице, потому что Булат тут же поясняет:
– Мне просто помогли организовать встречу с послом. Услышав, о ком идёт речь, и, приняв во внимание реальную угрозу для жизни Виктории, он дал мне гарантию, что все будет готово в кратчайшие сроки.
Этот чувак крут. Очень крут.
– Спасибо. Я что-нибудь…
– Забудь. Ничего ты не должен. Женщину свою береги. Она того стоит.
Вскидываю взгляд:
– Она не моя… По крайней мере, пока.
– Значит, сделай так, чтобы была твоей, – улыбается, демонстрируя
– Уже лет двадцать пытаюсь, – признаюсь неожиданно. Странно, никогда не любил таких разговоров с почти незнакомыми людьми.
– Так в чем проблема? – спрашивает, привлекая в свои объятия жену.
– Вика была моим опекуном. У неё на почве этого пунктик. Ну, и возраст, само собой… – пожимаю плечами.
– Возраст… – протягивает задумчиво. – Херня это все!
– Булат! – одергивает мужа Полина.
– Прости, маленькая, – тут же извиняется тот.
И я ощущаю волны любви, омывающие этих двоих. Мне даже как-то неловко становится, будто я невольно увидел то, что не было предназначено для моих глаз.
– Ничего. Только постарайся не ругаться, ладно? Тим вчера наябедничал, что Руслан занимался в садике «хелней».
– Получит он у меня, – смеётся здоровяк.
– За то, что «хелней» страдает? – не в силах удержаться, хохочет в ответ Полина.
– Нет. За то, что стучит на брата, – сверкает глазами Булат.
Я наблюдаю за этой семейной идиллией со смешанными чувствами. С одной стороны, меня радует, что ещё остались семьи, где царят любовь, понимание, счастье. Где супруги сумели пронести свои чувства через годы, не позволив рутине, бытовухе и взаимным обидам похоронить ту любовь, которая их соединила вначале. А с другой стороны, мне немного завидно. У меня тоже могло бы такое быть. Уже четыре года как. Любимая жена и, вполне возможно, ребёнок. Уж я бы точно постарался сделать Вике бебика. Думаете, парню моего возраста не может хотеться детишек? Может. Ещё и как. Даже крохотная часть Вики для меня бесценна. Что уж говорить о ребёнке – её плоти и крови?
– Тогда что требуется от меня? – уточняю у Булата, признавая его право голоса.
– Ничего. Сиди тихо и не высовывайся. Как только виза будет на руках, купишь билеты на первый попавшийся рейс. Все.
– Ей бы ещё отлежаться, – протестует Поля.
– У нас нет времени, – парирует Булат.
– И климат менять нежелательно. И так организм перенёс колоссальный стресс.
Я серьёзно забеспокоился. Вдруг своей спешкой мы причиним ещё больший вред здоровью любимой? Оправдано ли это? Перевожу взгляд на Булата. Он покачивает головой из стороны в сторону, будто бы понимая мои опасения:
– Нет времени, Лев. Если за неё взялись спецслужбы, существует только один шанс выжить – дать показания. И как можно скорее.
– А если она замолчит… Ну, пообещает держать рот на замке?
– Уже поздно. Да и не пойдет она на это. Не в её принципах, если, конечно, моё первое впечатление о ней верно.
– Вы правы, – признаю очевидное.
Виктория никогда не смирится с несправедливостью. И не пойдёт на попятный, если уверена в своей правоте. Испугать её или сломить невозможно. Она – кремень. Вика намекнула, что для того, чтобы выступить против толпы, нужно
Глава 6
К тому времени, как Вика проснулась, все бюрократические вопросы уже были решены. Полина взяла у девушки анализы, чтобы дать добро на выписку, хотя, конечно, при таких показателях ни о каком выздоровлении речь не шла.
Я связался с бабушкой, рассказал все, как есть, и извинился, что в этот раз не смогу ее навестить. Конечно же, она все правильно поняла, но это не означает, что перестала за нас волноваться. Дочь репрессированных сталинской властью врачей, она, как никто другой, знала, чем может обернуться произвол власти. Да… Она действительно знала, возможно, даже получше нашего. Лично мне, до событий с любимой, все это казалось каким-то вымыслом, тем, что с тобой уж точно никогда не случится. А ведь случилось же. Такая себе точечная репрессия. И сколько их, таких точек?
Опять телефон. Черт. Марк. Выслушиваю наставления и причитания своего агента. Да, я задница. Да, я знаю, что сейчас решается вопрос о включении меня в сборную. Да, я не прав, но…
– Марк! – обрываю менеджера, – Я все это понимаю. Мне по хрену на санкции. Просто разрули это. С Сэмом я поговорю сам. И организуй мне, пожалуйста, охрану. Лучшую, которую только можно получить.
После разговора с Марком, набрал Ти Джея, сообщил, что скоро вернусь, и попросил немного прибраться в нашей холостяцкой берлоге. Не помню: я уже рассказывал, что мы живем вместе? Знаю, это странно – жить с геем, но если он – твой лучший друг, то все не так уж и плохо, да? Компания друг друга делала нашу жизнь… сносной? По крайней мере, я не сидел весь вечер, уставившись в одну точку, перебирая свои воспоминания. Я даже стал улыбаться. Потому что Ти Джей был прикольным малым. Теперь дома было не так тоскливо. Мы с ним стали куда-нибудь выбираться, что-то делать, у нас появились интересы помимо хоккея и желания удавиться. У меня появился реальный друг.
На катке он был моим постоянным партнером по звену. Я – центральный нападающий, он – крайний левый. С правого бока играл старичок клуба. Наша тройка была достаточно эффективной, и после долгого затишья в прошлом сезоне наша команда вышла в плей-оф кубка Стенли, имея отличные шансы на успех. Но не заладилось, хотя мы и показали отличную игру.
– Лев… – тихий шепот Вики прерывает мои воспоминания.
– Доброе утро, – шепчу в ответ, поглаживая нежную щеку.
– Ты мне не приснился, – констатирует любимая. – Приехал.
– Можно подумать, я мог бы поступить по-другому.
– Не мог, – подтверждает она, внимательно меня изучая.
– Сможешь сегодня дать показания? – перевожу тему.
– Какие показания?
– Полиции. Зафиксировать покушение. Я не очень в этом разбираюсь, но Булат сказал, что это тебя дополнительно защитит. Да и не будешь голословной, если решишь об этом покушении кому-то рассказать. Например, прессе. Это тоже может стать неплохой страховкой.
– В таком виде только с прессой общаться.