Левар. Властимир
Шрифт:
Левар аж выпрямился от неожиданности:
– Я бы рад, но в лесу я бессилен, поэтому мне и пришлось рисковать, чтобы забраться поглубже верхом на звере. Сам бы я не дошёл так далеко, а если бы рискнул, то в пути стал бы лёгкой добычей для хищников.
– Одна крайность, – выдохнула нориха с какой-то безысходностью. – Нахватался непойми чего у безумца Вышаты. На зверя лезть! Свезло тебе, малёк, видать, зверюга сюды по привычке приволоклась. Коль не энто, плутал бы ты по лесу, покамест не клюнул кто. А мы и откуп ужо оставляли, дабы от сельца энтого гада отвадить подалече, да всё без толку…
– Какой
– Знамо, яства, – встряла Малуша со своего угла.
– Еду?
– Мясо, а то как же, – продолжала внучка старейшины. – С каждым разом всё далече от нор носили. Зверюгу умасливали, чтоб от нас, вишь, отстал. Да токмо не сработало, мужи, вишь, уж и западню устроили, потому как сил боле не было терпеть, да и туша кротова извелася.
Левар даже за голову схватился:
– Да вы ж её этим и привлекли! – воскликнул он испуганно.
Старейшина недовольно нахмурилась, но, видя, что гость совершенно искренне переживает, смягчилась:
– А ну, разъясни-ка, головастый, – опёрлась она о столешницу и, кажется, всерьёз приготовилась слушать. – Чегой-то мы не так делаем?
Левар смутился, но постарался объяснить, почему не стоит «умасливать» такого хищного зверя.
– Понимаете, если подкармливать птиц, как это делаем мы, дуплики, то со временем они привязываются к нам, селятся на нашем дереве, подпускают ближе, а то и вовсе – позволяют летать на себе. Это высшая награда! Но птиц прикармливают ещё птенцами. Это долгий путь к доверию. А вы, получается, просто накормили зверя, к тому же самым любимым его лакомством… конечно, он будет возвращаться за ним ещё и ещё. Он запомнит путь к своей «кормушке», от такого даже птицы не отказываются. Но птицы не станут клевать нас, дупликов, потому как мы с детства их друзья и помощники, а вы для этого зверя лишь «ходячие кусочки мяса». Даже Вышата с рождения мышей приручает, хотя они и не такие опасные. Вам не нужно ничем прикармливать, тогда никакой зверь интерес к вашим норам не проявит. А этого зверя вы уже и сами спугнули. После такого «острого» приёма вряд ли он захочет снова появиться здесь.
Мокша надолго задумалась. Левар решил, что это она насчёт мышей и прикорма ушла в себя. Старейшина вертела в руках свиток с портретом и поглядывала то на Малушу, то на гостя. Она заметно волновалась и, кажется, собиралась принять какое-то непростое решение. Левар взмолился про себя, чтобы его «подсказки про прикорм» всё-таки склонили выбор старушки в его пользу и чтобы она помогла ему связаться с родными.
– Значится, ты всем нужон… – проворчала она себе под нос, и Левар поник: так вот о чём она волнуется. Её «незваного гостя» ищут и Стража, и лешие. Он вдруг осознал, в какой на самом деле сложной ситуации он оказался и какую помощь просит у тех, кому и без него тяжко живётся.
– Да, – не стал отрицать он. Так было честно.
Мокша покивала сама себе и снова задумалась.
– Малуш, – подозвала она наконец внучку, – снеси-ка мне незамаранный свиток с пером.
Левар заёрзал: похоже, старейшина всё-таки решилась помогать ему. Он с готовностью подал из своего мешка чистые листы:
– Вот, держите, у меня есть.
Старушка замешкалась, но всё-таки приняла стопку бумаги в дар. Левар был готов
– В Яме дадите Море записку от меня, – старейшина взяла перо и вывела несколько корявых слов на белом кусочке. – Пущай исполнит всё как положено, – она свернула бумагу в свиток и старательно завязала тесёмкой. – Передашь от меня, – потрясла она запиской перед внучкой: – В нутро не глазеть, тётка твоя уж разберётся. Кажешь, я наставила. Возьми корзинку да малька припрячь, как подходить будете, негоже всякому встречному-поперечному глаза мозолить… Заодно поспрашивай там, может, кому пряжа нужна. Обменяй на ремни, ежели будут.
– Бабуль, а как жеж я одна? Путей ежели не вспомню, – запричитала Малуша, вставая и пряча свиток за пазуху.
– Так остолопа своего употреби. Пущай проводит. Он же Ямный сам будет, пути наизусть ведает. К тебе, вон, вслепую небось уж доберётся… окаянный…
– Ладно-ладно, – Малуша захихикала. – Уразумела я, бабуль, не гневись токмо.
– Топайте давайте. Путь неблизкий.
Малуша приторочила на Левара кротовый ворот «для сугреву», набила его карманы съестным, собралась сама, жениха кликнула. Мокша строго-настрого запретила говорить с кем-либо в пути и в который раз предупредила, чтобы путники ни в коем случае не попадались на глаза Стражам. И вскоре они вышли.
Сбыня был вне себя от радости, что его назначили провожатым. Он не слишком скрывал это, поэтому Левар с Малушей быстро заразились его хорошим настроением и едва начавшийся путь до Ямы превратился в непрерывную беседу. Обсудили стычку со зверем, то, как Левар решился оседлать его. Малуша с круглыми от страха глазами забросала вопросами про «великанов», а в итоге разговор снова скатился к зверю. Между собой норики коварно высмеяли старика Здебора, который яростней всех настаивал на «откупе» в виде мяса, а потом мало-помалу успокоились.
Преодолели овраг другой, отдышались, и Малуша затянула тихую песенку:
Месяц на небе,Зироньки сияют,Где же мой мил?Куды пропадает?Ой, очи его,Тёмны аки ночка,Ой грива рыжа,Тускнеют цветочки…– Пошто она так с тобой? – нориха вдруг смолкла и повернулась к Левару.
– Кто? – не понял он.
– Ну, девка твоя!
– А, Лия… – Левар почувствовал жар на кончиках ушей. – Я… наверное я…
В бороде Сбыни зашевелилась ухмылка, и Левар оборвал себя на полуслове.
«Смеются надо мной».
– Ну чего лыбу давишь, чёрствый ты пень?! – закричала Малуша, и Левар еле сдержался, чтобы не отпрыгнуть. Сбыня развёл ручищами.
– Я ничего…
– Да не слепая я, а ну прекрати! Горе эдакое, а он фырчит! Тебе ль не знать, чего тепереча на сердце у малька, сухарь ты эдакий! Сам-то поди намучался с моими родичами! Ужо и запамятовал, как мы с тобой горевали, мил дружок?
Сбыня ничего не сказал в ответ, только покривился и выдохнул как-то болезненно. Будто Малуша на мозоль ему наступила.