Левая Политика, № 16 2011. От сект к партии

Кагарлицкий Борис Юльевич

Второе направление — работа с активистами антифашистского движения, которое пока, к сожалению, аполитично. Необходимо подвести антифашистскую среду к политике. Но левым пока не удаётся предложить антифашистам программу, более интересную, чем та, которой они придерживаются. Это явный проигрыш левых, которым не удаётся объяснить активистам антифашистского движения, что сколько ни руби голов у Гидры, вырастут новые. Сколько бы они ни уничтожили неонацистов, проблемы, неотделимые от капиталистического государства, будут снова и снова порождать неонацизм как явление, а, следовательно, и его сторонников. Скинхеды, фашисты — это проигрыши левых, те, кого не могли привлечь. Правым движениям легче вербовать скинов, так как и те, и те придерживаются сходных признаков: антидемократизм, дисциплина, повиновение. Поэтому скины и правые легче находят друг друга. Скины по сути своей реакционная сила, сколько бы мы не говорили об их революционном потенциале. Но тут можно бросить ещё один упрёк левым: скины — это в каждом индивидуальном случае проигрыш левых, это проигранные, не понятые нами и не понявшие нас парни с рабочих окраин.

Ещё один социальный слой, с которым можно работать — это работники милиции. Они сегодня воспринимаются левыми как абсолютное

зло, а между тем это, без сомнения, представители угнетённого класса. После реформы милиции многие из них потеряют работу. Это, безусловно, подневольные люди. Василий Кузьмин напомнил, как Паоло Пазолини говорил о столкновениях студентов с полицией в 1968 году, что аристократическая молодёжь крошила детей пролетариев под революционными лозунгами. Стоит найти к этим людям адекватный подход и проводить агитацию. Не стоит ждать, конечно, что в милиции или полиции возникнет революционная организация, но работать с этими людьми можно и нужно, это принесло бы пользу левому движению.

Коснулся В. Кузьмин и вопроса о социальных движениях. Социальные движения — это некая ловушка для левых. Гоняясь за «социальщиками», левые могут потерять свою собственную сущность, потому что социальные движения заинтересованы в массовости, они рады всем, кто к ним приходит, как левым, так и правым активистам, социальные движения аполитичны, причём часто сознательно и принципиально. Левые не сумели объяснить социальным движениям, что такое соглашательство поддерживает и консервирует капитализм, являющийся, по сути, источником проблем, которые служат предметом беспокойства социальных движений. Если в социальных движениях левые встают бок о бок с правыми, не защищая своих политических принципов, работа левых в социальных движениях сводится к нулю. Да, в прессу попадёт сообщение, что такая-то левая организация участвовала в защите того или иного объекта, может быть, и акция будет успешной, и локальная цель будет достигнута. Но левым в этом случае не удастся сохранить собственную идентичность, то есть выразить главное — почему они выступают в защиту этого объекта, не удастся гласно заявить, что эта локальная проблема есть порождение капитализма, есть частный случай принципиальной несправедливости, объективно порождаемой капитализмом. С социальными движениями, безусловно, необходимо работать, нельзя каждый раз навязывать свою позицию, но нельзя давать поглотить себя социальным движениям, нужно отстаивать принципиальные для левых тезисы и принципы. Социальные движения пока в большинстве своём ещё не дозрели до политики.

Ещё одна опасность для левых, которую отметил Кузьмин, — грядущие выборы, грядущие возможные альянсы. В таких альянсах левые частенько оказываются вместе с либералами, поскольку те имеют сильные медийные и финансовые ресурсы и могут стать вроде бы сильными союзниками. Решаясь на участие в предвыборной кампании, левые начинают ходить вместе с либералами на митинги за свободу и демократию. Но необходимо помнить, отметил В. Кузьмин, что для левых демократические свободы имеют чёткую классовую характеристику: демократия — это рабочая демократия, свобода — свобода рабочего класса, а не свобода для всех. Левые не должны отказываться от диктатуры пролетариата, а этот принцип радикально меняет представление и о цензуре, и о свободе слова, вообще меняет содержание политических лозунгов. А либералы говорят об абстрактной свободе, маскируя за этим лозунгом принцип неограниченной свободы, а по сути — диктатуры капитала. Эти противоречия левых и либералов являются принципиальными и непримиримыми, поэтому нельзя вступать в предвыборную гонку вместе с либералами и идти у них на поводу.

Новые левые в сегодняшней России, по мнению Кузьмина, — это в определённой степени ортодоксы. Не в той степени ортодоксы, которые мусолят одни и те же цитаты Маркса и Ленина и пытаются всех поучать. Новые левые — это те, кто просто ясно понимает классовую сущность всех противоречий в обществе и не стесняются говорить о том, что они марксисты. Новые левые — это марксисты, которые не боятся себя так называть. Для того, чтобы соответствовать такому образу новых левых, необходимо строить широкую левую организацию, а не создавать кучку мелких сект. Необходимо собирать все силы и активы в единое целое, вырабатывать широкую программу. Конечно, это не дело одного дня, и сегодня, может быть, это в полной мере невозможно, но приступать к созданию широкой левой организации, мобилизуя все силы, можно уже сейчас.

Ведущий секции Борис Кагарлицкий выступил с обобщением прозвучавших выступлений и прокомментировал их.

Выступление Михаила Рыжкина наименее проблемно и соответствует вектору, который доминирует на этой конференции и который уже, по всей видимости, начинает доминировать в движении в той или иной мере. С одной стороны, речь идёт о том, что нет условий для технического создания новой левой партии даже не обязательно как верхушечного проекта, а как проекта, для которого обязательно нужно провести съезд. То есть, нет условий для создания левой партии путём механического объединения существующих групп. Но, с другой стороны, отказываться от консолидационных усилий тоже нельзя, нужно идти к консолидации через практическую работу, через прямое взаимодействие без механических попыток создания Централизованной партии. То есть речь идёт о том, подчеркнул Б. Кагарлицкий, о чём сегодня левые начинают говорить всё более активно — о создании более широкого общественного движения с очевидно левой перспективой, хотя бы с учётом актуальных сегодня проблем и их возможных решений. И в рамках этого общественного движения будет происходить консолидация левого ядра, которое будет проводить определённую линию, формировать повестку дня и т. д.

Следующее выступление Елены Галкиной было посвящено опыту «Братьев мусульман». Здесь немного смещаются акценты по сравнению с тем, что говорил Михаил Рыжкин, хотя и есть переклички. Политическая деятельность под видом общественной и даже благотворительной деятельности — это интересный опыт. Однако многие формы, в которых «Братья мусульмане» осуществляли свою деятельность, не воспроизводимы в России, не говоря уже о времени — его у «Братьев мусульман» было более чем достаточно, а у нас его нет совсем, учитывая перспективу кризиса, о которой нельзя забывать. «Братья мусульмане» похожи, скорее, на эсеров в русской революции, чем на большевиков. Хотя мы не знаем

ещё, что из них получится, но они и сейчас начинают расслаиваться, в них появляются исламо-либералы, исламы-социалисты, фундаменталисты, прагматики и т. п. Не очевидно, что в условиях кризиса такой механизм срабатывает, если нет определённого идеологического ядра. Но сама идея о том, что политическая деятельность в условиях имитационной демократии может принимать внешне, по крайне мере, вид общественной деятельности, заслуживает внимания. Даже технически это необходимо: людей выгоняют из КПРФ, они хотят снова консолидироваться. Консолидироваться во что? Это может быть «Союз коммунистов», как мы видим в Красноярске и где-то ещё, но это может быть и общественная организация, которая может стать легальной «крышей» для левых организаций. Ну, например, у нас сегодня есть ЦБР, который не зарегистрирован, но действует как общественное движение, обходясь без регистрации. Можно сделать вывод, что реально существует два решения. Или действовать через реально работающую общественную организацию, имеющую политическое ядро, которую мы по факту имеем в Питере (хотя, может быть, в некоторой особой форме), или создавать некие общественные структуры как площадки для своей деятельности, которые постепенно изнутри политизируются.

По поводу выступления Василия Кузьмина Борис Кагарлицкий заметил следующее. Нельзя утверждать, что левые совсем не работают сегодня с рабочими-иммигрантами. Но парадокс заключается в том, что рабочие-иммигранты не осознают себя некой социальной общностью, даже потенциальной общественной силой внутри России, не осознают своего единства. Нужно иметь в виду, что это атомарная разрозненная среда, люди в которой всё время меняются, происходит постоянная ротация. Этим, кстати, рабочие иммигранты крайне выгодны капиталу. Такая постоянно меняющаяся среда не создаёт почвы для солидарности, для возникновения социальной общности. Наверное, через двадцать лет они уже будут поддаваться консолидации хотя бы потому, что процентов 60 из них останется в России, станут россиянами таджикского, туркменского и так далее происхождения. Другое дело, что этих двадцати лет у нас может и не быть. Это не означает подчеркнул Кагарлицкий, что не нужно работать с гастарбайтерами, и определённые шаги в этом направлении делаются. Потрясающих успехов в этом направлении нет, но и считать его совершенно забытым левыми тоже нельзя.

По поводу работы с «Антифа» Б. Кагарлицкий подчеркнул, что есть определённые успехи и в установлении сотрудничества с антифашистскими движениями. Он отметил, что в зале сидит Максим Солопов, который мог бы рассказать об этом сотрудничестве больше. Левые, безусловно, работают с «Антифа» политически, настаивал Кагарлицкий, и есть определённые достижения.

И ситуация с наци-скинами, по словам Бориса Кагарлицкого, не так проста. С одной стороны, довольно часто повторяют, что скины — проигранные левыми парни из рабочих окраин, сегодня это общее место всех левых. Несколько лет назад эти слова были своего рода ересью, скинов принято было считать злодеями, убийцами и т. п. Ситуация изменилась благодаря усилиям активистов антифашистского движения, например, Алексея Гаскарова, братьев Солоповых и т. п. Отношение к скинам изменилось, даже в Антифа-движении всё чаще звучит фраза о проигранных парнях с рабочих окраин. Дело не в том, что левые не знают, как вести себя, как поступать со скинами. Дело в том, что парни-то не совсем с рабочих окраин. В социологии неофашизма всё совсем не так просто, в этом движении значительная часть — представители среднего класса, в том числе даже верхнего среднего класса. Именно эти люди глубоко проникаются неофашистскими идеями, начинают формировать структуры, наиболее активно действовать в рядах антифашистов. Есть, заметил Кагарлицкий, феномен восстания среднего класса против неолиберализма, это отнюдь не пролетарский тип восстания, и он может быть уведён очень и очень далеко вправо. Всё это не означает, опять-таки, что с этой темой не нужно работать, нужно вычеркнуть её из повестки дня, но упрощение здесь опасно. Не нужно считать, что дело только в том, что обиженные, угнетённые ребята оказались обойдёнными нами, не мы первыми с ними поговорили. В этом случае мы можем сильно ошибиться с адресатом своей работы. Это не отменяет того, повторил Кагарлицкий, что левые должны видеть в рядовом наци-скине в первую очередь жертву системы, даже если он и не с рабочей окраины.

Найти подход к милиционерам и полицейским было бы невероятной удачей для левых, кроме того, и антифашисты, и профсоюзные активисты пытаются это делать, иногда даже успешно. Вопрос в том, как распространять и закреплять эту практику, развивать отдельные Успехи.

Наиболее сложный вопрос — взаимоотношения левых и социальных движений. Для левых характерно некое обожествление социальных движений, понимание их как всеобщей и абсолютной панацеи. В отношении к социальным движениям заключалась суть разногласий ИГСО и ИКД (Института коллективного действия). ИГСО всегда более критически относился к социальным движениям, чем ИКД, точнее, не к социальным движениям как таковым, а к практике левых по отношению к социальным движениям. Идея, разделяемая товарищами из ИКД, проста: нужно просто идти в социальные движения и помогать, помогать, помогать всем, чем можно. Конечно, помогать нужно, с этим невозможно спорить, вопрос в том, как помогать. Необходимо, по мнению Кагарлицкого, переформулировать сам вопрос. Не рассуждать о том, должны или не должны левые помогать социальным движениям, а рассуждать в двух направлениях. Первое — о том, какие социальные движения приоритетны для левых. И второе — какие социальные движения левые должны строить. Задача левых заключается не только в том, чтобы помогать социальным движениям, участвуя с ними в акциях, оказывая информационную поддержку и т. п., а в том, чтобы в значительной мере самим строить социальные движения. Левые должны становиться инициаторами, лидерами, организаторами социальных движений. На все социальные движения сил, разумеется, не хватит, необходимо разумно выстраивать приоритеты, чётко понимая, какие социальные движения в первую очередь важны для левых. При всём уважении к защитникам Химкинского леса, отметил Борис Кагарлицкий, эта тема не является сегодня приоритетной для левых. А вот образование, здравоохранение, отмена ФЗ-83 — это приоритетные темы. Левые, прежде всего, должны развивать, строить социальные движения по социальным вопросам, по самым «горячим» направлениям. Левым важны социальные движения, построенные вокруг социальных проблем, а не вокруг частных случаев беззакония, хамства и т. п.