Level Up 2. Герой
Шрифт:
– Марта, что даст системное повышение харизмы?
– Твой уровень харизмы повысится на единицу.
– Но что изменится именно во мне?
– Ты станешь харизматичнее.
Я утрирую, но диалог у нас с ней был примерно таким. И все-таки, неужели, вложенное очко изменит в лучшую сторону мою внешность? Я стану красивее? Выше? Ресницы станут длиннее? Подбородок волевым?
Хм, хотя при чем здесь внешность? Сталин был не красавцем, а харизмой кого угодно мог задавить. Хотя, помню, как впервые за долгое время постригся и повысил эту
Так, ладно. Начну-ка я с «Восприятия». Чувствую, естественным путем мне его больше не повысить.
Внимание! Системой обнаружено неестественное повышение характеристики «Восприятие»: +1.
Ваши органы чувств, отвечающие за слух, зрение, обоняние, осязание, вкус, чувство равновесия и положения в пространстве, ускорение, а также ощущение веса будут перестроены в целях соответствия заявленному показателю (12) проявляемого восприятия мира.
Будут преобразованы: уши, глаза, нос, кожа, язык, вестибулярный аппарат, нервные окончания… Рекомендуется не менее 3 часов покоя в состоянии сна. Пожалуйста, примите горизонтальное положение.
Принять? Отказаться?
Прошу будильник поднять меня через три часа и жму «Принять». Мир гаснет…
…в начале третьего ночи пробуждаюсь от короткого сна. Восприятие повысилось. Отлично. Переставляю время побудки еще на три часа позже, снова открываю профиль и…
Внимание! Системой обнаружено неестественное повышение характеристики «Восприятие»: +1…
Я повторяю это еще и еще, подняв собственное восприятие до пятнадцатого уровня. У меня остается еще одно свободное очко характеристик и одно – навыков, когда я понимаю, что пора вставать. Время близится к полудню, впереди тренировка с Костей, а мне еще Кирюшу в кино везти.
Поднявшись, сижу на кровати и несколько минут привыкаю к новым ощущениям. Я слышу, как за закрытым окном дети играют в песочнице и переговариваются их мамы. Слышу звук проезжающих машин на дороге и различаю каждую из них. Я вижу в полумраке спальни с закрытыми шторами закатившуюся под тумбу монетку и маленького паучка, затаившегося под карнизом. Чувствую доносящийся запах сдобы из соседней квартиры и спокойное биение сердца.
В ванной, включив воду, разглядываю свое лицо в зеркале, и оно открывается мне в мельчайших деталях – от тоненьких линий сосудов в глазах до каждой поры на коже. Умываюсь, бреюсь, перекусываю бутербродом с чашкой крепкого кофе и спешу на стадион.
Пока Кости нет, разминаюсь, делаю круг-другой по беговой дорожке и смотрю на часы – его все еще нет. Парень никогда не опаздывал, наоборот, всегда приходил раньше меня. Что-то не так. Звоню, но он недоступен или вне зоны. В груди поднимается что-то щемящее и вызывающее беспокойство.
Открываю карту, поиск.
Константин Бехтерев, вот он: Первая городская больница, показатель жизненных сил – шестьдесят
Глава 21. На счет «три» вы услышите успокаивающую джазовую музыку
«Я не боюсь, я не должен бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сам».
– Я к Бехтереву.
– Двенадцатая палата, – отвечает медсестра и опускает голову в бумаги.
В воскресный день врачей в больнице практически нет. Дежурный по отделению, с которым мне удалось переговорить, сообщил, что пациент поступил ночью с множественными ушибами, переломом ребер и сильнейшим сотрясением мозга. Доставлен машиной «Скорой помощи», вызванной кем-то из прохожих. Полицейским пострадавший заявил, что неудачно упал с лестницы, ни к кому претензий не имеет и заявление писать не будет. Следов алкоголя в крови не обнаружено. И лежать Косте в больнице не меньше двух-трех недель. Физические нагрузки в будущем ему противопоказаны.
Я сразу, как только узнал, что парень в больнице, проверил, где его сестренка Юля. Ведь близких у них нет, и, если девочка одна, то позаботиться о ней некому.
Определив точный адрес, побежал туда. Пришлось поспрашивать у соседей, в какой именно квартире живут Бехтеревы. Одна сердобольная старушка спросила, кем я прихожусь Косте, узнав, что другом, сопроводила до нужной квартиры. Девочка была дома одна. Решив, что вернулся брат, она с радостным криком кинулась к двери, но увидела на пороге меня. Убедившись, что мы с Юлей знакомы, старушка ушла.
– Привет, Юль!
– Здравствуйте, дядя Филипп. А Кости нет.
– Я знаю. Костя в больнице, поедешь со мной к нему?
Она часто закивала, и я велел собираться.
На это много времени не ушло, и вот мы уже в первой городской больнице. Юлю поначалу отказывались пропустить к брату, и мне пришлось надавить на охранника-вахтера, чтобы тот «не заметил», как мы заходим в отделение травматологии.
– Юля, идем, – зову я девочку, рассматривающую плакаты по оказанию первой помощи.
Беру ее за руку и, шурша по полу бахилами, мы идем по коридору.
Открываю дверь. Палата общая, и Костя там не один. Он по шею укрыт серой простыней, рядом стоит капельница с физиологическим раствором. Голова парня перевязана бинтами, глаза закрыты. Многочисленные дебафы кричат, что ему нелегко.
Я подхожу ближе и тихо, чтобы не разбудить спящих больных, окликаю:
– Костя.
Он приоткрывает глаза и, узнав, еле слышно шепчет:
– Фил… Юлька! – его глаза вспыхивают при виде сестры.