Левиафан. Кровь Ангелов
Шрифт:
Женька взял диссертацию подмышку, сел на поезд и поехал. И приняли его на удивление дружелюбно. Все там оказались такие открытые и контактные, Женька даже опешил. Такой контраст с провинцией – не передать! И самое главное, вот хоть стреляй, говорил Женька, никто про деньги ни разу не заикнулся. То есть он ВООБЩЕ не платил за защиту, хотя тому же белобрысому херу это обошлось в двести колов (ну по-божески, да).
В итоге, Женька защитился. Без связей, без денег, да еще и в столичном универе. Ну, на стол членам совета после защиты скинулись с девочкой, с которой вместе защищались, ибо так принято. И вышло весьма бюджетно – по шесть тысяч с лица. Так то. И он еще долго рассказывал
А через пару месяцев Женька забрел в родной универ пообщаться «за жизнь» со своим (уже бывшим) научным руководителем. Встретил ректорского племянника. Тот с извечной непостижимо-дебильной улыбкой протянул ему руку и сказал: «Ну, здравствуй, коллега!» Женька руку пожал и ответил: «Ну, здравствуй. Да только ты, мудак, мне не коллега». На том и разошлись, Женька – с чувством выполненного долга, белобрысый педик – с пустотой в глазах.
Карн запомнил эту историю в мельчайших подробностях, потому что, согласитесь, вышло очень даже наглядно, почти канонично. Хотя столичные ребята честно удивили. Там оказывается, еще жив дух старой школы. Когда научный руководитель Женьки спросила у председателя совета, сколько у них обычно дают в качестве «благодарности» оппонентам, председатель чуть не задохнулась от негодования. Сказала «У нас не принято!» и аж перекрестилась (серьезно).
Карн непроизвольно улыбнулся забавным воспоминаниям. А потом что-то хлопнуло у самого уха и сразу запахло паленым. Парень повернулся на звук, инстинктивно схватившись за мочку. Оказалось, что это Локи щелкнул пальцами, чтобы вернуть Карна в реальность.
– Хорош зевать, бро! – осклабился бог огня, по-прежнему копируя Рока. – Мы на месте. И если ты помнишь – выпивка за мой счет, так что не сдерживайся, окажи честь.
Карн оказал. И упился, и кулаками намахался, пока его не вырубили. Обратно Локи деловито нес его на плече, насвистывая мелодию древнескандинавской боевой песни. И к счастью, когда просыпаешься в митреуме даже после самого жуткого вечера в твоей жизни, чувствуешь себя как огурчик. Так что Карн ощущал себя очень даже, а после ледяного душа и горячего завтрака полностью пришел в норму. Он уже направлялся в Зал Стали, когда его перехватил Эрра.
– Выступаем в полночь, – отчеканил бог войны.
– Наконец-то! – глаза парня загорелись. – Как я понимаю, идем налегке?
– Ты не можешь идти, – невозмутимо ответил Эрра. Его лицо было непроницаемым, а взгляд бесстрастным. Он издевается, что ли?
– Это как? – опешил Карн. – Я же вроде… главное действующее лицо.
– Действующее, не поспоришь, – усмехнулся Эрра. – Только это будет посложнее, чем вытащить Локи из ангельской засады. Неизвестно, кого мы встретим по пути. Неизвестно, вернемся ли обратно.
– И? – заискивающе протянул Карн.
– И это значит, что тебе нужно оружие, – пояснил Эрра. – Ты неплохо управляешься с комплектом Ахилла, но то меч и щит великого героя, они не твои и никогда твоими не станут. Тебе нужно СВОЕ оружие.
– Ритуал Единения? – догадался Карн. И сердце забилось быстрее. Вот оказывается, в чем дело!
– Верно, – кивнул древний бог, – идем.
Они вошли в Зал Стали, встретивший их гробовым молчанием. Клинки и древки смотрели на Карна со стен, глянцевые и матовые. По большей части – матовые. Эрра еще на первой тренировке объяснил парню, что ни один воин не возьмет в бой зеркально полированный клинок. Почему? Потому что когда ночью подкрадываешься к стану врага, такой меч может отразить свет факела или костра, выдав твое приближение. А на солнце
Эрра усадил Карна посреди зала, как в прошлый раз, когда проводил «урезанную» версию Ритуала. Потом достал из ближайшего сундука несколько резных подсвечников и выставил их вокруг парня. Карн насчитал шестнадцать подсвечников, в каждом – кроваво-красная свеча толщиной с руку. Из ниоткуда взявшийся Локи щелкнул пальцами и пятнадцать из шестнадцати свечей вспыхнули ровным пламенем. Бог огня скривился, крякнул, поплевал на пальцы, щелкнул еще раз. Загорелась шестнадцатая свеча. Локи поцокал языком и исчез из поля зрения Карна.
– Раздевайся, – скомандовал Эрра. Карн обернулся и внимательно посмотрел на него.
– Полностью? – уточнил парень, неспешно стягивая рубашку.
– Да, – сухо ответил бог войны. Хотел на этом закончить, но увидел мину Карна и снизошел до пояснения. – Это что, сомнение на твоем лице? А ты вспомни лекции Тота. Почему плакун-траву собирают ночью в льняной одежде?
Карн вспомнил. Бог мудрости говорил, что многие травы срезают в ночное время, потому что при высокой интенсивности ультрафиолетового излучения (то бишь днем) в них попросту не выделяются нужные ферменты. Необходимые реакции происходят лишь при ослабленном (отраженном луной) свете, и только при определенной его интенсивности, то есть в конкретные часы. Но этого мало. Чтобы не повредить молекулярные связи между энзимами, необходимо действовать осторожно, в частности – не создавать помех для течения магнитных токов. Для этого и нужна льняная одежда – она свободно пропускает любые излучения, для человека лен – как вторая кожа. Но иногда связь внутри энзимов настолько тонка, что на травнике не должно быть вообще никакой одежды, чтобы он мог взять растение и не нарушить катализацию целевых субстратов.
– Смекнул? – ухмыльнулся Локи. Он бродил вокруг свечей и вычерчивал на полу знаки при помощи кусочка каменного угля. – По морде вижу, что смекнул! Так что давай резче. Никто не знает, сколько это займет. Может минуту, а может месяц… Шуткую, бро, не напрягайся! В твоем случае не больше пары часов. Но это не точно…
Карн разделся донага и посмотрел на Эрру. Тот кивнул, принимая из рук парня его одежду. Карн встал на колени, словно собирался молиться или медитировать. Его руки легли на бедра ладонями вверх, он закрыл глаза и медленно вздохнул.
Вскоре его дыхание достигло необходимого ритма, он сделал это быстро и без усилий – сказались упорные тренировки. Парень постепенно освобождал сознание от мыслей, образ за образом. И вот он уже оказался в безвоздушной пустоте, где не было ничего, только мерный голос Эрры, который раздавался со всех сторон одновременно.
Вскоре к голосу бога войны добавился еще один, красивый, но какой-то неправильный, с надломанными нотками. Он произносил слова заклинания параллельно с Эррой, отставая всего на мгновение, но этого мгновения было достаточно, чтобы размеренное течение забытой речи превратилось в штормовой поток восхитительной атональности, в которой гармонии было больше, чем в любом творении Баха.
Карн почувствовал резкий неприятный запах, будто кто-то бессовестно пернул в самый разгар Ритуала. Но потом он вспомнил, как Тот на одной из лекций объяснял ему, что это значит – когда внезапно ощущаешь зловоние, а источника нет и быть не может. Такой эффект возникает, если рядом тот, кому здесь находиться не положено. Чаще всего речь идет о какой-то твари из Лимба, которой удалось прогрызть Завесу или серьезно ее ослабить. Обычным зрением в Ра ты не можешь ее видеть, а вот почуять – легко.