Левиафан
Шрифт:
– Не лезь в это, Родерик. По прилёту я напишу рапорт о подобном поведении руководству и попрошу сменить тебе руководителя подразделением.
Я говорила, а сама смотрела в спину парню, который неспешно спускался всё ниже по склону.
"Ещё сто метров... Остановись..." - пронесся шепот в голове, а рядом раздался холодный голос Рика.
– Его обвиняли в хладнокровном изнасиловании и убийстве с особой жесткостью собственной жены, Моника!
–
Я разочарованно ухмыльнулась и устало посмотрела на Родерика, остановив его:
– Этот ублюдок, как ты выразился, сегодня спас меня от наемников "Золотого скорпиона", Рик. Потому мне плевать в чём его обвиняли. Я оцениваю только поступки людей, а не то, какими их делают в моих глазах другие... люди.
Я повернулась обратно в сторону Тангира и с удивлением заметила, как он остановился у самого поворота и медленно повернул ко мне лицо, когда я стала спускаться следом за ним.
– Ты, кажется, хотел выпить вина, парень?
– спросила проходя мимо него и прикидывая, что и правда лучше переночевать в городе и только утром выехать в Рим.
– Это было моё обещание, Куколка, - тихо ответил Тангир, явно давя гнев и отвращение от присутствия Родерика.
– Вам надо залечь, пока карабинеры будут шастать по городу, - бросил холодным тоном Родерик, и отдав мне в руки чёрную простую тетрадь, закончил, - Я доберусь до Рима сам. Думаю, и заявление, тоже напишу без вашей помощи, агент Эйс. Счастливо оставаться!
– И тебе не хлебать из миски, пёс!
– парировал Тангир и добавил, - Надеюсь, ты все грешки на исповеди отпустил сегодня? Будет жаль, если я зря старался.
– Ты поговори, а я посмотрю чем это закончится, шавка, - Рик опять посмотрел на меня и закончил, - Остальное я изложу детально в рапорте, агент Эйс. Думаю, вы найдете это очень интересным.
Тангир проводил Родерика взглядом, а я только выдохнула с облегчением, понимая, что возможно хотя бы один плюс в подобной ситуации был - Рик наконец оставит меня в покое.
Пока смотрела на уходящего и растворяющегося в толпе мужчину, Тангир взял черную тетрадь из моих рук и тихо зачитал её название:
– Тетрадь для исповеди... Где-то я подобное уже слышал.
Мы встретились взглядами, а потом я опустила голову вниз, чтобы раскрыть простую тетрадь и прочитать первые её строки:
"Меня зовут Барбара Монтанари. И это моя первая запись и последняя исповедь..."
Прохладный ветер обволакивал со всех сторон остужая
– Это у тебя методы лечения ран такие?
– напротив лица появился высокий бокал, в котором переливалась жидкость, подобно рубину в дорогой огранке.
Бокал держат изящные, но крепкие пальцы. Они выглядят женственно, но огрубели от того, что их хозяйка упорно не хочет мириться с тем, что она женщина. И это чертовски странно. Это вызывает массу вопросов. Новых, и не очень, которые рождает во мне Куколка.
Я схватил бокал, и удобнее развалился на полу крохотного открытого балкона, из которого были видны очертания красных крыш и холмы, усыпанные виноградниками в вечерних сумерках.
– У меня нет возможности шастать по больницам, - усмехнулся в бокал и сделал глоток вина, ощутив терпкость на языке. Рот словно высох от этого напитка, а мне хотелось другого.
– То есть ты всегда прижигал себе раны наживо?
– Моника села рядом, и опираясь спиной о дверной косяк тоже сделала глоток, - Гадость. Ненавижу вино.
Я вскинул бровь и хохотнул, поведя головой от умиления:
– Тогда зачем разрешила мне взять две бутылки в той пивнушке?
– мой вопрос был логичен.
Однако оставалась ещё масса тех, которые я хотел поставить, потому что не привык доверять слепо никому. Не жил так уже слишком давно. Поэтому не мог просто так хлебать вино на балконе с женщиной, которая возможно принесет мне избавление и смерть. Несмотря на стремление оказаться перед вратами чистилища, мои привычки никуда не делись. Не делось чувство опасности, постоянный контроль и стремление держать всё в своих руках, чтобы ни от кого не зависеть. А сидя рядом с Куколкой проснулся и чисто мужской интерес.
Видимо не у меня одного.
– Кто такая Чжи Ми Ран?
– голос Моники прозвучал тихо, но уверенно и резко, а я лишь горько усмехнулся, ожидая именно этого вопроса.
"Неужели прямо сейчас, агент Эйс, вы меня разочаруете. А я так надеялся на другое. Надеялся, что подобное не вызовет хотя бы в вас стремления пожалеть побитую псину и чудовище, которое умирает заживо годами и убивает... Жаль, если я ошибся, и ты решишь, что святой мученик, Куколка. "
Я спиной ощутил присутствие призрака из прошлого, и закрыл глаза, сжав зубы в попытке отгородиться от нежного, но мертвого шёпота рядом.
Буквально лопатками почувствовал прикосновение настоящего холода. Именно того, который был способен сковать каждую часть тела, обратить в лёд каждую клетку и заставить озябнуть так, чтобы не чувствовать ничего, кроме боли. Настоящей боли, которая как поганая су** никак не хотела отпускать моё горло и сжимала так, что хотелось выть от злости, гнева и ярости. Но не мог...