Левый берег Дона
Шрифт:
В комнате уютно расположились трое. Двоих я знал - это был Длинный и Сухарь. "Шестерки" смотрели на меня и ухмылялись. Зато третьего - поджарого мужчину лет пятидесяти - я видел первый раз в жизни. Наверное, это он и есть...
– Мир дому вашему, - произнес я.
– Брюнет, если не ошибаюсь?
– Это кто?
– спросил поджарый, обращаясь к "шестеркам".
– Полонский, - ответил Длинный.
– Верно, - сказал мужчина неторопливо.
– Я - Брюнет. Присаживайся, потолковать надо...
Я
– Бабки привез?
– Само собой.
– Я их не вижу.
– Щас будут, - сказал я.
– Накладка с моими отчислениями в общак - это недоразумение. Муха вчера скинул всё, что причитается с меня, но проверить это теперь невозможно. Как ты знаешь, Муху вчера грохнули.
– Знаю, - кивнул Брюнет.
– Я долго работал с Михеем, и у него никогда со мной не было проблем. Я хочу, чтобы и у нас с тобой все было хорошо.
– Короче, - сказал Брюнет.
– Где бабки?
Я достал из кармана мобильник.
– Алло, Петя? Это Полонский.
– Я, вообще-то, Коля, - поправил охранник. Нашел, блин, время!..
– Хозяин спрашивает, где то, что мы привезли с собой. В общем, неси сюда.
Наступила пауза. Похоже, Коля мучительно обдумывал каждое мое слово.
– Сейчас принесем, - сказал он наконец.
– Куда?
– Отдельный кабинет. На двери цифра "три".
Коля отключился. Я сунул мобилу в карман и сказал:
– Момент. Бабки щас будут.
– Люблю умных людей, - сказал Брюнет.
– Как мне надоело с быдлом работать... С деньгами надо расставаться легко. Тогда это приносит удовольствие. Обеим сторонам.
– Ты прав, - сказал я.
В дверь постучали.
– Открыто!
– крикнул Брюнет.
С сумкой в руках вошел Коля. Следом за ним - второй охранник. Из-под расстегнутых курточек у них ничего не выпирало, и я с облегчением перевел дух. Слава Богу, мальчикам хватило ума оставить помповики в машине. Если б Брюнет или его "шестерки" заметили ружья, они бы сразу изрешетили нас при любом неосторожном движении - сработали бы на опережение...
– Проверьте, - сказал новый смотрящий, и Сухарь тут же придвинул к себе сумку, а Длинный достал из-за дивана машинку для денег - считать.
– Можете идти, - коротко сказал я.
Охранники переглянулись и вышли.
– На эту комнату постановление Путина распространяется?
– спросил я.
– Какое именно?
– не понял Брюнет. Потом он увидел у меня в руках сигареты и зажигалку.
– Кури, если хочешь...
Я успел выкурить три сигареты, пока "шестерки" в полном молчании пересчитывали деньги. Только шелестели купюры в машинке да жужжала сама машинка.
– Как в аптеке, - наконец, сказал Длинный.
– Разумеется, - сказал я сухо.
– Фирма веников не вяжет... Кстати, Брюнет. Поскольку я теперь
Сухарь и Длинный замерли, перестав укладывать деньги обратно, в сумку.
– Я хочу знать, кто грохнул Генку и за что.
– Болтают разное, но точная информация будет дня через два, - сквозь зубы произнес Брюнет.
– Теперь вот что... Сколько времени существует твоя фирма?
– Десять месяцев.
– И все это время ты платил пять процентов?
– Только полгода, - ответил я, все еще не понимая, куда он клонит.
– Первые месяцы фирма сидела на "нулях".
– Ох, Михей, Михей!..
– ворчливо заметил Брюнет.
– Как он дела запустил!.. Теперь будешь платить по тридцать процентов.
Я сунул в рот новую сигарету, чтобы выгадать время, и щелкнул зажигалкой. Огонек дрожал.
– Я не "черный", чтобы столько отстегивать.
– Я сказал: "Тридцать!.." - значит, тридцать, - произнес Брюнет.
– У моего бизнеса серьезные проблемы.
– Знаю. Это временно. Скоро утрясется...
Деваться с подводной лодки было некуда, и я выдавил из себя:
– Не возражаю.
– Правильно, - похвалил Брюнет.
– Но сперва ты погасишь задолженность. Пять процентов ты платил исправно. Значит, с тебя еще двадцать пять процентов. За десять месяцев.
Меня словно окатили ледяной водой. Я сидел в кресле, истекая потом, и чувствовал, что даже сидеть не могу. Того и гляди - сползу из кресла на ковер...
"Шестерки", злорадно ухмыляясь, смотрели на меня. Брюнет, неторопливо наполнив бокал на треть, протянул мне:
– Выпей.
Как автомат, я взял бокал. В рот попало не больше половины. Остальное заструилось по подбородку.
– Срок - одна неделя. За каждый день неуплаты - десять процентов.
Я вытер подбородок и сказал - как мог тверже:
– Это беспредел.
– Кто ты такой, чтобы обсуждать мои решения?
– спросил Брюнет.
– Я сказал - значит, заплатишь. И не тяни. А то - гляди!
– не расплатишься вовек. Ни своей жопой, ни своей бабой. Все понял?
– А что ж тут не понимать?
– сказал я.
– Вот только у меня нет таких денег.
– Это твои проблемы, Полонский. Можешь идти.
На ватных ногах я вышел в коридор и прислонился к стене, чтобы не упасть.
Теперь я знал, что чувствовал Абрамов Игорь Моисеевич в последние дни своей жизни.
Глава двадцать первая
Хоть в баре я выпил двести граммов коньяка, это не помогло. Меня продолжало трясти, алкоголь тут же выходил наружу вместе с потом, и я не чувствовал ни малейшего опьянения. Ну словно выпил обычной воды.