Lex est voluntas
Шрифт:
– Но вы меня нашли, – усмехнулся Дмитрий Сергеевич.
– Да, – нахмурился Степан.
Чтобы привлечь к себе внимание рядом с порталом пенсионер должен был обладать таким потенциалом, что…
– Страшно? – с интересом заглянул в глаза оперативнику Дмитрий Сергеевич.
– Гм. Скажите, а зачем вы организовали эту аномалию? – сменил тему Степан. – Ведь если бы не она – так и жили бы себе здесь спокойно.
– Хе-хе! – развеселился пенсионер. – Смешной вы человек, Степан Александрович! Разве спокойствие и счастье – это
– И в чем же помощь? В том, что склоняете туристов к переселению на Фрейю? Не хорошо это, свою волю навязывать.
– Э-э нет, мил человек, остаются они здесь по собственному выбору.
– Вы искажаете их восприятие, приезжим кажется, что лучшего места не найти во всей вселенной, – жестким тоном заявил Степан. – Это манипуляция чужим сознанием. «Помогаете» туристам войти в зону своего влияния?
– Миллиард хлебных крошек перевесит товарняк с арбузами, – тихо пробормотал Дмитрий Сергеевич.
– Вы преступили закон, – подвел черту под разговором оперативник.
– Вот тут ты прав, – неожиданно согласился пенсионер. – Я преступил… Эй, да ты дослушай!
Степан не стал дальше тянуть резину. Ситуация была ясна, разрешение на действие от Палпалыча получено.
«Закон: эпифиз объекта выделяет мелатонин… снижается активность бета-ритма… паралич конечностей…»
– Простенько, но мощно, – с уважением покивал Дмитрий Сергеевич.
Засыпать пенсионер, судя по всему, не собирался.
Степан сузил глаза и копнул более глубокие слои воздействия.
«Закон: все электрические импульсы в теле объекта замедляются… атомы кислорода не взаимодействуют с гемоглобином…»
– Уже лучше, – произнес пенсионер.
На его обширной лысине выступили бисеринки пота.
«…течение времени внутри тела объекта замедляется…»
– Парень, да кто ты такой? – с удивлением спросил огородник.
Вместо ответа оперативник-квестор усилил давление.
«…мерность пространства сворачивается в ноль…»
– Ну всё, довольно, – резко сменил тон Дмитрий Сергеевич. – Поигрались – и хватит. Извиняй, парень.
В следующий момент мир вокруг Степана расплылся цветастыми пятнами. Очертания предметов и краски начали растворяться друг в друге, звуки слились с ароматом маргариток и закружились снежным вихрем.
Воля оперативника была напряжена до предела, сохраняя островок стабильности внутри дикой пляски законов физики. Давление нарастало. Степан понял, что ещё чуть-чуть – и он не выдержит. И попросил о помощи.
– Что же ты сразу не сказал, кто у тебя в союзниках? – проворчал Дмитрий Сергеевич.
Они находились в техническом помещении вокзала, рядом с огромным аквариумом, в котором плавал эльвариец.
– Это Тэккат, мой учитель, – пояснил Степан.
Руки парня мелко подрагивали от пережитого напряжения.
– Вон, значит, куда Ермолин удочку закинул, – протянул пенсионер. – Хитёр, лис, хитёр… Спорю, это он тебя с эльварийцем свел.
– Вы с ним знакомы? – удивился Стариков.
– Озадачен, с чего бы ректору Института воли иметь дело с преступником? – бросил на парня острый взгляд огородник. – Я не всегда в бегах был. Ты курс терраформирования проходил? Тогда мою методичку должен был читать. Арепьев – помнишь такого автора?
– Я в терраформировании не особо, – признался Степан. – А методичек было столько, что всех не упомнишь.
– Э-эх молодежь, – разочарованно протянул пенсионер.
– Я по крайней мере закон не нарушаю, – парировал Стариков. – Вы, кстати, арестованы, если что.
– Силенок-то хватит меня арестовать? – усмехнулся Дмитрий Сергеевич. – А ермолинские законы не грех и нарушить.
– О чём это вы? – не понял Степан.
– «О чём, о чём», – пробурчал огородник. – Слушать надо было, а не в драку кидаться. Зеленый ты ещё, Степан Александрович. Ну да ладно. Теперь-то хоть уши открой…
Эльвариец, который одновременно находился в тысяче разных мест, подправил основополагающие константы на грядке с маргаритками и вернулся к работе. Поддержание физических законов собственного сочинения требовало внимания.
Служба оперативного контроля занимала небоскреб, облицованный черным и белым стеклом. Степан вошел в здание, поднялся на лифте на двадцатый этаж и открыл дверь с табличкой «Старший квестор Чащин Павел Павлович».
– Присаживайся, – кивнул ему хозяин кабинета – мужчина лет пятидесяти, с густыми бровями и крупным носом.
Судя по быстрым движениям глаз, старший квестор работал с документами в мыслеинтерфейсе. Стариков устроился в кресле напротив и стал ждать, когда начальство освободится.
– Ну что, Степан, первый блин – комом? – с улыбкой подмигнул Палпалыч через минуту. – Не переживай. Преступника рано или поздно поймаем, а аномалия без поддержки за неделю рассосется. Куда он, кстати, тебя забросил? Ты несколько часов не отвечал на вызовы, свободные квесторы тебя с факелами искали по всей Фрейе.
– На вокзал. По крайней мере, очнулся я там, – кратко пояснил парень.
– Надо было команду захвата собирать, – досадливо поморщился Чащин. – Да кто ж знал, что этот Арепьев настолько силен, – в голосе старшего квестора проскользнули виноватые нотки. – По нашим сведениям, у него индекс воли – сто пятнадцать. Для вилара – средний, прямо скажем. По идее, ты его должен был в бараний рог скрутить.