Лея Леса
Шрифт:
Катя засияла.
— Спасибо громадное! Геннадий Викторович, вы…
— Не благодарите.
Из палаты врач выходил весьма и весьма озадаченный. И уже на выходе из отделения треснул кулаком по стене и выругался.
— Нет, ну надо же! Семья, м-мать, верующая! И эта дуреха молчит, как партизан, чтобы муженька не расстраивать! Так бы и сдохла ведь!
Салея посмотрела на Таню.
— Не понимаю.
— Я тебе потом объясню, — пообещала девушка. — Понимаешь, мы тоже верим в Бога.
— Ну да. Он же есть…
Салея явно подразумевала Дараэ — лес. Таня кивнула. Она Бога представляла
— Вот. Он есть, и в этом никто не сомневается. Но представь себе, что нельзя входить в лес с правой ноги, например. Или не поклонившись шесть раз…
— Что за бред? — Салея так распахнула глаза, что они пол-лица заняли.
— Ну, вот так… Есть принципы, которые верны для всех времен и народов. Не убей, не укради, не позавидуй… это и здесь верно, и у вас, и в космосе пригодится. А есть то, что сформировалось просто, потому что народ жил в определенных условиях. К примеру, женщине не входить в церковь с непокрытой головой. Откуда это идет? Да потому, что давным-давно христиане жили в очень жаркой стране, погуляй там с непокрытой головой — мигом солнечный удар отхватишь. Вот платки и носили. А потом обычай перешел в глупый запрет. Или женщинам штаны не носить… опять же, в свое время там все ходили без штанов. И мужчины, и женщины. А окажись те, кто писал заповеди, в нашем климате, мигом бы тулуп, штаны и валенки напялили, не разбирая пола и возраста. Понимаешь? Есть то, что действительно от Бога. А есть то, что от людей. Не всегда умных, порядочных или хотя бы верующих. Просто им так удобнее было. Верующие люди это различают четко. А религиозные — не всегда. У девочки второй случай, она попала в семью, где считают нужным соблюдать не дух, а букву.
Салея вздохнула.
— Я понимаю. У нас такое невозможно, но я… жалко ее.
— Мне тоже жаль, — кивнул Геннадий Викторович. — Дурочка же… спасибо вам, синьорита Сантос.
— Можно просто Салея, — девушка глядела на него чуточку прищурившись. И что-то такое видела… — Вы тоже так можете.
Владислав хмыкнул.
— Салея, то есть и его вы можете научить?
— Могу. Дать упражнения, дать толчок, и он тоже сможет видеть, как и я, и Таня, и вы, в перспективе.
— Вот это, что вы увидели? — сообразил врач, отродясь не бывший дураком.
Салея кивнула.
— Это самое.
— НаучИте, пожалуйста, — тут же решил Геннадий. — Если деньги нужны, я заплачУ, сколько нужно, займу, кредит возьму… ведь схоронили б дуреху, если не вы.
Салея сомневалась, что все было бы так страшно. Но…
— Конспекты упражнений возьмете у Владислава.
Мужчины переглянулись, один с вопросом, второй кивнул.
— Хорошо. И дам, и пригляжу…
— А я… дайте мне руки. Оба.
Салея не собиралась как-то сильно воздействовать. Или пробуждать мужчин. Или…
Просто каждый человек живет в своего рода скорлупе. При рождении ребенок воспринимает мир остро и ярко, именно потому, что не сформировалась еще защитная оболочка, та самая скорлупа, которая закрывает его от негативного воздействия. Но ведь и от позитивного тоже — закрывает.
И воздействовать человек потом ни на что не может, как цыпленок не может клюнуть, находясь внутри яйца.
Обычно цыплята вылупляются сами.
Люди тоже или открываются миру под воздействием каких-то внешних факторов, или не открываются. Но есть и третий вариант. Как тот же цыпленок, который пробивает клювом даже не дырочку, а просто — надламывает изнутри скорлупу, а выбраться-то не может. И нет знает куда, и как, и силенок не хватает, все ведь на инстинктах…
Вот, оба врача такими «цыплятами» и казались. Вроде бы и пытались, и ломились, а как, куда… нет, не знали.
И можно было им самую чуточку помочь. Вот капельку. Дальше они и сами справятся. Если на то пошло, Владислав и так проснулся бы. Поделал бы годик-другой упражнения, и скорлупа бы треснула. Но это время, время… почему бы ей чуточку не ускорить процесс? Не помочь двум хорошим людям? Ведь правда, если бы они умели видеть, как Салея… хотя бы, как Таня, они бы могли определить болезнь раньше, могли бы помочь своими средствами. И были бы счастливы и тому!
Салея подумала, это потому, что они неравнодушны к человеческой боли. Врачи ведь тоже разные. Есть и те, которым наплевать, они преотлично себя в скорлупе чувствуют, платили бы деньги. А есть те, кто приходит и горит на работе. Только вот первым и живется легче, и кушается вкуснее, и в семьях у них достаток. А вторым всегда очень-очень сложно. Вот и выбирают люди, что попроще.
Владислав касался тонких пальцев девушки не без внутреннего трепета.
Геннадий — равнодушно и спокойно. Не ожидал он ничего такого. А такое — получилось.
Ровно на долю секунды ладонь в его руке вдруг налилась жаром, полыхнула таким огнем, словно он не руку держал, а уголь раскаленный. А потом мгновенно заледенела, да так, что холод до плеча пробежал. И — потяжелела. Словно руку Геннадия сдавили в каменном кольце, и сейчас пальцы расплющат, хотя касалась Салея его ладони едва-едва….
В глазах от неожиданности поплыли круги, или…
Не круги?
Просто все, совершенно все, виделось теперь иначе. И у каждого живого существа был свой ореол вокруг. Даже над травяной клумбой он был — зеленоватый, невысокий, ровный такой…
Таня смотрелась смесью белого, зеленого, голубого, золотистого цветов. Причем зеленый сейчас пронизывал всю ее ауру, словно кровеносная система.
Владислав — более яркие тона, белый, синий, почему-то коричневый, два алых пятнышка, совсем небольших… в районе легких. Но это и понятно, он же курит. И если не прекратит — будет у него рак. Гена это четко понял, словно кто-то на ухо шепнул. Пока это просто источник воспалений, бронхитов, прочих болячек, но во что он потом переродится?
Салея…
Геннадий перевел на нее взгляд — и зажмурился. Такой неистовой зеленью полыхнуло на него, такой яркой и искристой глубиной, что смотреть дальше было нельзя.
Кто бы… что бы ни стояло рядом с ним… это — не человек. Такого у людей не бывает.
Но тогда…
Рука упала, освобожденная. Геннадий сделал шаг назад, пошатнулся, сел на клумбу, которую только что рассматривал.
— Ты… вы… Бог?
Салея покачала головой, отпуская и Владислава.
— Нет. Я не Бог. Я его ребенок, равно, как и вы — дети Бога. Только в вас кровь спит, а во мне проснулась.