Лейб-гвардии майор
Шрифт:
— И правильно сделали, ваше высочество. Пусть Тредиаковский зарабатывает себе на жизнь пером, оставив шпагу военным, — похвалил я. — Если пожелаете, могу заменить вам его хотя бы частично.
— Отличное предложение, — обрадовался принц. — С удовольствием принимаю его. Я сразу заметил, что вы очень хорошо говорите на русском: бегло и свободно. Как вам это удалось?
— За это надо благодарить Господа. Он наделил меня способностями, которыми я лишь не преминул воспользоваться.
Принц хмыкнул, глядя на мою фигуру:
— Похоже, Господь и впрямь не скупился
Понятно, что я был в два раза крупнее кирасирского полковника, но мне не хотелось, чтобы принц начал комплексовать по этому поводу.
— Не стану спорить, ваше высочество. Однако посмею добавить: тем, что отпущено сверху, надо правильно распоряжаться.
Чтобы окончательно сменить тему, я спросил у принца:
— Ваше высочество, вы сказали господину Геймбургу, что, кроме русского языка, изучаете еще и космографию.
— И не только ее. У меня с собой полно книг, — с удовольствием пояснил принц. — Есть труды по арифметике, геометрии, космографии, фортификации. Кто знает, вдруг они пригодятся?
— Вполне возможно. Скажем, фортификация. Полезная штука. Нам предстоит отстроить в Крыму немало оборонительных сооружений, иначе не сумеем закрепиться. Татары тогда вышибут нас в два счета.
Геймбурга разговор разморил, он начал клевать носом. Принц отправил его спать. Подполковник забрался на широкую печь и затих. Антон Ульрих велел принести еще вина, и мы продолжили беседу.
Я поднял чарку за здоровье его высочества.
— Подождите, фон Гофен, — взмахнул рукой Антон Ульрих. — Давайте лучше выпьем за победу русского оружия!
Эту бутылку мы приговорили за полчаса, зато за другой засиделись. Беседа текла медленно и непринужденно, вместе с нею так же неторопливо текло вино. Вспоминались веселые истории, шутки. Постепенно начал действовать хмель, я по секрету поведал, что давно уже пишу книгу и публикую под псевдонимом Игорь Гусаров. Пьяное признание неожиданно покорило сердце собеседника, затронув дотоле мне неизвестные струны в его душе.
Отец принца — герцог Антон Ульрих-старший — был известным писателем, перу которого принадлежали два классических любовно-исторических романа: «Римская Октавия» и «Светлейшая сириянка Арамена». Жених цесаревны очень любил своего родителя и мог с полным основанием им гордиться. Герцог много сделал для процветания Брауншвейга: основал оперный театр, открыл рыцарскую академию в Вольфенбюттеле (туда приезжали учиться даже из России). Ульрих-старший покровительствовал наукам и искусству, коллекционировал живопись и скульптуру, собирал книги и рукописи. В общем, герцог оставил после себя заметный след, сын мечтал добиться хотя бы половины его успеха.
— Но все же моя любимая книга — «Робинзон Крузо», — доверительно прошептал принц.
Потом, как это обычно бывает у пьяных мужиков, мы заговорили о женщинах.
— Знаете, барон, как ни печально это сознавать, но принцесса меня не любит, — грустно произнес Антон Ульрих. — Я ведь и волонтером на войну вызвался из-за того, чтобы хоть немного изменить ее мнение.
Я набрался наглости и ответил:
— И
— Почему? — удивился принц.
— Даже если вы вернетесь с войны трижды героем, усыпанным лавровыми листьями, она все равно вас не полюбит. Будет относиться к вам с уважением, но не полюбит. Такова женская природа, ваше высочество. Никакие регалии не помогут.
— Хотите сказать, что у меня нет шансов? — понуро опустил голову принц.
— Вот этого я точно не говорил. Шансы есть всегда. Заранее впадать в уныние не стоит. Когда шансов немного, надо не заламывать руки, а напрячь голову. Хорошенько подумать над тем, как их улучшить. Все в ваших руках. Женщину надо побеждать ее же оружием. Я, конечно, не бог весть какой сердцеед, но кое-что понимаю. Ваши победы будут одержаны не здесь. Вы должны покорить принцессу там, в Петербурге.
— Я должен бросить все и вернуться в Петербург?! — Антон Ульрих не скрывал изумления.
— Что вы, ваше высочество! Об этом не может быть и речи: вы офицер, такой поступок будет бесчестным. Начните с простого. Для начала отправьте в Петербург вашу свиту, смените карету на конское седло. Вы ведь наверняка уже хотели так поступить, но вас что-то удерживало.
— Верно, хотел, — согласился принц. — Есть этикет, правила.
— Забудьте о правилах, — прервал я его. — Если не можете выкинуть их из головы, меняйте их под себя. Здесь и сейчас вы не жених принцессы Анны. В настоящий момент вы офицер русской армии. Поступайте, как подобает офицеру, а не принцу.
— И всего-то? — повеселел принц.
— Это не так легко, как может показаться. Научитесь говорить «нет», ваше высочество, даже если вас будет просить тот, чьим мнением вы дорожите. После того как мы разобьем турок и вернемся в Петербург, ведите себя независимо. Поговорите с принцессой, скажите, что если она не хочет, чтобы вы были ее мужем, то вы не собираетесь навязывать ей свое общество. Ошарашьте принцессу, заинтригуйте ее!
— Каким образом? — заинтересовался принц.
— Простейшим. Сделайте то, чего от вас не ждут: подайте прошение об отставке. Сообщите, что собираетесь вернуться домой, чтобы поступить на службу к прусскому королю или цесарцам. Поверьте, если вы начнете вести себя непредсказуемо и смело, она не устоит. Великий Шекспир писал: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Следуйте этой заповеди, ваше высочество. Не бойтесь ничего. Вам есть что терять?
— Пожалуй, нет, — ответил принц.
Остапа несло. Я понимал, что рискую оставить историю России без императора Иоанна, но, с другой стороны, если принцесса будет считать супруга бесхребетным и начнет наставлять ему рога, добром это не кончится. Так что или пан, или не пан. Одно из двух.
— Прекрасно. Пусть принцесса видит, что вы способны настоять на своем, что у вас есть собственное мнение, за которое вы готовы сражаться до конца. И немного погодя вы все же сделаете принцессе Анне одолжение, взяв ее в жены. В порядке исключения, разумеется. Но это все в будущем. Если не возражаете, ваше высочество, я бы еще кое-что посоветовал.