Лейб-гвардии майор

Дашко Дмитрий

— Хорошо, смотрите сами, — пожал плечами я. — Но если что… по старой памяти можете на меня рассчитывать.

— Да и вы, в случае чего, за нас вспоминайте, — усмехнулся гренадер.

Вечер закончился скромными посиделками в трактире. Я пил за одним столом с солдатами, с которыми прошел и огонь и воду. Медные трубы большей частью выпали на мою долю.

В судьбе гренадер крутых перемен не случилось. Им предложили повышение до капрала, но Чижиков с Михайловым отказались, лишь Карл принял новый чин. Я рассчитывал постепенно

вывести его в офицеры. Котелок у парня варит, да и прочими качествами не обделен. Мне нужно сплотить вокруг себя команду из верных и умных людей, и кузен один из главных кандидатов.

Потом снова начались дела, долгая и тщательная подготовка к походу. Предстояло учесть тысячи мелочей, жаль, опыта мне не хватало. Приходилось соизмерять желания и возможности.

Прибыла большая партия ружей, заказанных в Саксонии. Подполковник Бирон, считавший, что фузеи, изготовленные в Туле и Сестрорецке, уступают саксонским, радовался этому событию, как ребенок. Произведя проверку и выпустив кучу пуль, в том числе и конструкции Анисимова, мы пришли к выводу, что разница если и есть, то несущественная.

Куроедов доставил первую партию полевых кухонь. Они получились тяжелыми, и перевозить каждую приходилось посредством пары лошадей. Миних сказал, что по прибытии на Украину в кухни впряжем более выносливых волов.

От каждого капральства выбрали по повару, их быстро обучили нехитрым способам готовки в походных условиях. На очередном совещании Военной коллегии я посоветовал ввести обязательные офицерские пробы приготовленной еды. Миних, подумав, согласился и подписал указ, по которому обер-офицерам вменялось следить за качеством и вкусом солдатской пищи.

Я отвел Куроедова в сторонку и сказал:

— Вот что, Фома Иваныч, скоро я ухожу на войну, а там, как понимаешь, всякое случиться может.

Куроедов побледнел, стал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Того и гляди, удар хватит.

— Да ты не волнуйся, — заверил я. — Обещание я помню и, раз дал слово, обязательно сдержу. Я напишу завещание. Ежели случится со мной какая-нибудь напасть, будет тебе вольная, но опять же по выполнении кое-каких условий. Так что помни, Фома Иваныч, у меня все будет без обмана, но и ты уговор соблюдай.

Куроедов просиял, аки начищенный медяк, перекрестился:

— Вот вам хрест. Все исполню.

— Вот и здорово. За кухни тебе отдельное и большое спасибо. Постарался на славу. Надеюсь, не без выгоды.

— Само собой, — гордо кивнул Куроедов. — Но я по-божески, я ж понимаю. Не токмо для себя же стараюсь, и за Рассею-матушку тоже. Вот и выходит, что мне хорошо, а казне того лучше. Никто не в обиде.

— Молодец, Фома Иваныч. Правильный из тебя олигарх растет, — хлопнул я его по плечу.

— Хто-хто, простите? — захлопал ртом Куроедов, но я лишь засмеялся в ответ и отпустил его в деревню.

С одеждой для гвардейских частей проблем не возникло, однако всем было прекрасно

известно, что в действующей армии с обмундированием неважно, даже с формой старого образца. Часть солдат вместо темно-зеленых мундиров носила белые парусиновые сюртуки с красным воротником и обшлагами. Не от хорошей жизни, понятно. И вряд ли удастся переодеть всю армию раньше чем через несколько лет. Назвать точные сроки затруднялся даже президент Военной коллегии Миних.

Гвардейский мундир стоил дороже армейского за счет более качественного сукна и покроя. Офицеры в обычное время носили аксельбанты, во время парадов и смотров надевали трехцветные шарфы и белые перчатки с крагами. Пришлось внести еще ряд декоративных элементов, призванных подчеркнуть разницу между элитными и рядовыми частями. Гвардейцы на воротники курток и шинелей пришили петлицы: измайловцы — зеленые, семеновцы — синие, а преображенцы — красные. У полка Конной гвардии на петлицах крепилась стилизованная металлическая подкова.

Какой-то местечковый идиот высокого ранга заставил солдат выбеливать ремни, портупеи и перевязи, но Миних, прикинувший, сколько придется потратить времени на пустое украшательство, быстро навел порядок, пока модное веяние не вскружило головы другим офицерам. Как обычно, что-то полезное с трудом пробивает себе дорогу, а любая вредная дрянь распространяется быстрее гриппа.

Маршрут нам предстоял неблизкий. Первоначально общий сбор намечался в местечке Переволочны, возле недавно построенной крепости Мишурный рог, потом Миних принял решение стянуть основные войска к Азову. Армии Ласси было предписано сосредоточиться вдоль Украинской защитной линии и препятствовать татарским набегам.

Уже в пути мы узнали о новой вылазке Фети-Гирея. В феврале 1737-го татары поднялись через Днепр выше Переволочны, нарвались на отряд генерала Лесли и перебили многих, причем сам генерал погиб, а его сын попал в плен. Правда, на обратном пути неприятель был атакован и рассеян нашей кавалерией. Не выдержав натиска, татары бежали, бросив богатый обоз и пленных.

Боюсь, этот набег крымский хан записал все же в свой актив. Турецкому султану пошли победные реляции: «неверные» понесли большие потери и убедились в силе карающей десницы воинов Аллаха. Никто возле границ Крыма теперь не будет чувствовать себя в безопасности.

Подумав, мы решили, что нет худа без добра. Окрыленный успехами Фети-Гирей может обнаглеть и совсем потерять страх. В этом случае его будет легче поймать на удочку.

Чтобы добраться до Азова в максимально сжатые сроки и не измотать солдат длительным переходом, пришлось вспомнить опыт прежних лет, когда пешая гвардия на какое-то время превращалась в драгун. Еще в прошлом году для кавалерии собирали коней по всей стране, за исключением Сибири, поэтому подыскать для нужд сводного батальона необходимое количество лошадей не составило большого труда.