Лейк-Фроумский Кошмар

Апфилд Артур

— Это может стать недостающим звеном в цепи. Должно стать!

— Мы-то, во всяком случае, просто убеждены в этом, — сказал Уэллс. — Что вы собираетесь теперь предпринять, Бонапарт?

— Прежде всего, — задумчиво сказал Бони, все еще сидя на корточках, — я оповещу Ньютона о своей отставке. Потом пойду к Леввею и поговорю о работе, которую он мне предлагал. Я убежден, что интересующее меня лицо находится на Лейк-Фроум-Стейшн, а не в Квинамби и не у Изгороди. Я позабочусь, чтобы мое намерение стало известно повсюду, и те, кто боится, как бы я до чего не докопался, сами выпорхнули

на меня, как мотылек на огонь свечи. Ну а там — видно будет. Во всяком случае, сидеть сложа руки и ждать у моря погоды я себе позволить не могу — очень уж это будет бросаться в глаза каждому.

Он рывком поднялся.

— А теперь, Уэллс, мне хотелось бы, чтобы вы сделали для меня вот что…

Когда они снова пришли в лагерь, Уэллс сообщил, что после обеда должен уезжать и, пожалуй, будет лучше, если Ньютон последует его примеру.

— Заметь кто-нибудь случайно, что у вас визитеры, и все может поломаться, — сказал Уэллс, прощаясь с Бони. — Особенно, если увидят меня. Могут решить, будто я — ваш начальник.

— О'кей, — кивнул Бони.

Ньютон допил чай и вопросительно взглянул на Бони.

— Полагаю, вряд ли имеет смысл спрашивать, что должна означать вся эта таинственность?

— Уж это точно — никакого смысла, — рассмеялся Бони, глядя как оба садятся на коней. — Но, пользуясь присутствием свидетеля, я хотел бы заявить вам, что с этого момента я больше не фэнсер у этой, чтоб ей ни дна, ни покрышки, Изгороди. Мне очень жаль, что я слишком сократил срок подачи такого заявления, зато, с другой стороны, я ведь не прошу вас о выдаче аттестации [6] .

6

В Австралии (и вообще на Западе) при намерении уйти с работы наемный рабочий заявляет о своем желании заблаговременно и обязательно в присутствии свидетеля. Так, моряк должен сделать это не позже, чем за сутки перед приходом в порт (прим. перев.).

— Еще чего! — заворчал Ньютон. — Бросает меня на произвол судьбы и еще имеет нахальство упоминать об аттестации! И о чем вы только думаете? А налети вдруг на нас снова песчаная буря?

— Выше голову! — невозмутимо сказал Бони. — В конце концов все утрясется и придет в порядок. Слушайте, Фред: когда все кончится, приглашаю вас в Брокен-Хилл на кружку пива, и тогда я расскажу вам всю эту историю, как есть.

Он долго смотрел вслед обоим всадникам, и его снова охватило тоскливое чувство одиночества. Сколько еще рискованных шагов предстоит сделать, сколько опасностей преодолеть, прежде чем преступление будет окончательно распутано и будет можно брать убийц.

На другой день Бони посетил Нуггета.

— Ну вот, я таки выложил Ньютону все, что думаю, побросал всю его амуницию и не останусь больше ни одной минуты у этой клятой Изгороди, — объяснил он. — У меня накопилось целое ведро всяких обид и жалоб, а уж Каланча своим побегом прямо-таки переполнил его. Плевать я теперь хотел на эту Изгородь!

— Хорошая

идея, Эд, — сказал Нуггет. — Признаться, я никогда не мог понять, что тебя здесь держит. Это же самый дерьмовый участок на всей Изгороди. На кой дьявол она сдалась такому человеку, как ты?

Нуггет, похоже, был в отличном настроении.

— Да, работенка была не из прелестных. И плата — тоже не фонтан. Навещу-ка я, пожалуй, в воскресенье Леввея вечерком. В это время он, наверное, дома?

— Представления не имею, — сказал Нуггет. — Я вообще о нем мало знаю. А почему бы тебе не пойти к Джонсу? Он мог бы связаться с Леввеем по радио и предупредить.

— Дельная мысль, — признался Бони. — Я так и поступлю. А что с Каланчой, так и не объявился?

— А его не видел, — ответил Нуггет.

— Ну ладно, Нуггет. Пока!

— До скорого, — сумрачно буркнул тот.

Затем Бони разыскал коммандера в отставке Джонса.

— Работает еще ваша рация? — спросил он.

— Да, — подтвердил Джонс. — Что, сообщение какое-нибудь надо передать?

— Не в службу, а в дружбу, — сказал Бони, — если будете сегодня говорить с Леввеем, скажите ему, пожалуйста, что в воскресенье вечером я приду на Лейк-Фроум-Стейшн и очень хочу с ним поговорить. Я рассчитался с Изгородью, а он, как я слышал, ищет пастуха.

Бони говорил очень громко. Он надеялся, что слова его слышат и другие, особенно Лаки, моющий рядом грузовик. Когда же Джонс и Бони подошли к садовой калитке, инспектор добавил тихонько:

— Но больше — ни слова. Вам понятно?

— Не сомневайтесь, — пообещал Джонс. — Я скажу слово в слово, что вы мне поручили, и ни звука больше. О'кей?

— Договорились, — сказал Бони.

Бони решил, что для вылазки на Лейк-Фроум-Стейшн Кошмар — идеальный спутник. Верблюд в этой местности был как дома.

Кошмар бежал неспешным, мерным аллюром. Миновав Изгородь и отливающий серебром «Колодец 10», он понесся враскачку по равнине, казалось, вовсе не чувствуя усталости. Бони был настороже и, остерегаясь западни, далеко объезжал встречные рощи и перелески. Но все дышало покоем, ни малейшего намека на опасность. «Вот он, случай проверить правильность моей теории», — подумал Бони.

Для его замысла очень важно прибыть на центральную усадьбу Лейк-Фроум лишь после захода солнца, в темноте, однако Леввей о его приезде был извещен. Поэтому Бони хотелось, чтобы о его намерении посетить Леввея воскресным вечером знали все, кто, по его мнению, имел отношение к странным событиям последних недель.

Чем ближе к цели, тем сильнее напрягались нервы. Скоро, очень скоро выяснится наконец, прав ли он или с треском опозорился навею жизнь.

Вынырнули из сумерек крайние домики Лейк-Фроум, и Бони разом подтянулся, никаких сомнений и в помине не осталось. В хозяйском доме горел свет. Инспектор усилил бдительность, чутко вслушиваясь в каждый шорох. Кошмар проявлял явную нервозность, дважды останавливался, никак не соглашаясь продвинуться вперед хотя бы на шаг. Бони добром было попытался уговорить его, но верблюд стоял на своем и тронулся, хоть и с большой неохотой, лишь после крепких ударов каблуками в бока.