Лейла
Шрифт:
Она ходила в туалет на заправке двадцать минут назад.
Порой мне кажется, что проблемы с памятью у нее хуже, чем она признает. Я подумывал проверить ее, рассказав о чем-то, чего никогда не было, и посмотреть, станет ли она делать вид, что все помнит.
Но это уже слишком. Я и без того чувствую себя виноватым.
Я слышу, как она включает воду в ванной, как раз когда нахожу термостат возле лестницы. В доме почти двадцать два градуса. Не думаю, что стоит увеличивать температуру, но все
Я захожу в гостиную, просто чтобы осмотреть все участки дома, которые не посещал в прошлый раз.
В гостиной очень неприветливая атмосфера, будто комната не предназначена для проживания. Возле камина стоят диван и двухместное кресло кремового цвета. Жесткий стул, обтянутый коричневой кожей, возле стола загроможденного аккуратными стопками книг.
В комнате всего одно окно, и задернутые на нем шторы погружают ее во мрак. В прошлый раз я пару раз проходил мимо этой комнаты, но ни разу не заходил внутрь. Здесь все время было полно людей, но сейчас в ней остались лишь тени.
В Большом Зале мне нравится гораздо больше. Возможно потому, что мы с Лейлой обрели связь именно там. В нем осталась часть нашей истории.
А с этой комнатой нас ничто не связывает. Если этот дом — сердце страны, то гостиная — ее желчный пузырь.
Если мы все же купим дом, первым делом я вынесу из этой комнаты все подчистую. Я снесу часть стены и добавлю несколько окон. Наполню ее мебелью, на которую Лейла сможет рассыпать миску хлопьев или пролить бокал красного вина.
Я сделаю ее комфортной для жизни.
С тех пор, как Лейлу выписали из больницы, мы нигде не чувствовали себя как дома. Возвращаться в мою квартиру во Франклине нам не хотелось. Оно и понятно. Но и покупать новую без согласия Лейлы было неправильно, поэтому я временно снял квартиру рядом с больницей, куда и отвез девушку после выписки. Я не спешу покупать постоянное жилье, потому что не уверен, что хочу жить во Франклине. Или даже в Нэшвилле.
Я часто просматриваю объявления, но ни один вариант не казался мне привлекательным, пока я не узнал, что этот дом выставлен на продажу.
Есть в нем нечто особенное. Возможно, потому что здесь я познакомился с Лейлой. А может, находясь в самом сердце страны, и правда, начинаешь пускать корни. Или же все дело в том, что отсюда до Нэшвилла сутки пути, и мне приятна мысль убраться подальше от этого города.
В чем бы ни была причина, я здесь не ради отдыха, а потому что хочу спокойно сосредоточиться на своей музыке и хочу, чтобы Лейла обрела покой. Мне кажется, что это возможно только здесь. Нам необходимо уединение. Тут она будет чувствовать себя в безопасности.
Я резко оборачиваюсь от громкого крика Лейлы.
Мчась прямиком из гостиной в ванную, слышу звук бьющегося стекла.
— Лейла? — Я резко распахиваю дверь, и Лейла смотрит на меня перепуганными глазами. Увидев кровь на костяшках ее пальцев, я
Лейла мотает головой, переводя взгляд с разбитого зеркала на лежащие в раковине осколки.
— Я… Я не знаю. Я мыла руки, а зеркало рассыпалось.
На зеркале отчетливо видна вмятина, будто в него ударили кулаком, но я не могу даже вообразить, зачем Лейле это делать. Возможно, оно уже было разбито, когда она начала мыть руки, и от малейшего движения разлетелось на осколки.
— Я принесу аптечку из машины.
Вернувшись, нахожу Лейлу на кухне и снова обрабатываю ее раны. Я не задаю вопросов. Она и так потрясена, у нее дрожат руки. Закончив, я прихватываю аптечку и один из чемоданов.
— Я напишу риелтору о ситуации с зеркалом, — говорю я. — Можно было серьезно пораниться.
Лейла берет второй чемодан и идет за мной наверх. Я вижу, как она потрясена случившимся.
Но мне пора перестать обращаться с Лейлой так, словно она не может о себе позаботиться. Может. Она сильная. Она невероятная. И я буду напоминать ей об этом, потому что сама она, похоже, забыла.
Глава 6
Если бы я не стремился стать музыкантом, стал бы шеф-поваром.
Готовка по-своему успокаивает. Я редко этим занимался, пока Лейла не оказалась на операционном столе. Когда мы съехались, она кое-чему меня научила, но после ранения я взял готовку на себя, чтобы поберечь ее силы. И научился варить супы, потому что ничего другого во время выздоровления она есть не желала.
Сейчас Лейла разбирает вещи наверху. Я заранее разобрал свои и спрятал кроссовки в шкаф, чтобы она не нашла кольцо. Спустившись вниз, начал готовить ужин. Мне хотелось начать наше путешествие на правильной ноте, поэтому я готовлю пасту фаджоли. Ее любимый густой суп с пастой и фасолью.
Я многому научился с тех пор, как Лейла вернулась домой из больницы. В основном от Гейл, матери Лейлы. Она прожила с нами первые несколько недель после выписки дочери. Гейл хотела забрать ее домой в Чикаго, но, к счастью, Лейла отказалась ехать. Я не хотел, чтобы она уезжала. Чувствовал, что именно я должен помочь ей поправиться, потому что всего этого не случилось бы, будь я более внимателен.
Но должен признать, что мне пришлось приспособиться. Мы были знакомы всего два месяца, когда Лейла попала в больницу. И вскоре после этого ее мать временно переехала в нашу новую тесную квартирку. За какие-то три месяца я, привыкший жить один, оказался в одной квартире со своей девушкой, ее матерью, а иногда и с сестрой, Аспен. У нас была только одна спальня, поэтому диван в гостиной был всегда занят, а оставшееся пространство загромождал надувной матрас.