Лейтенант Белозор
Шрифт:
– Я сам запыхался, как ветряная мельница, юнгфров... Говорил я вашему батюшке, что быть беде за русских, которых держал он на фабрике, а Монтань и подвел к этому свои итоги; он донес правительству, что ваш батюшка держит у себя зажигателей-англичан, печатает прокламации против Наполеона и хочет изменой захватить крепость. И вот его велено заключить в темницу и судить военным судом... Спасибо за уведомление бургомистра Гоог Воорст ван Шпандербергера, а то бы...
– Заключить, судить!.. умертвить его! У тигров всегда виноват человек... Недоставало только этого к нашему несчастью...
– У меня в кармане значительная сумма, взятая от банкира; притом же...
– Спешите, сударь, говорю я вам!
– воскликнула Жанни, почти выталкивая Гензиуса и рассказывая ему, где и как он, наверное, найдет отца ее.
– Пусть не беспокоится он о нас; с нами ничего не сделают.
– Дай бог, чтоб ничего не сделали, сударыня, - говорил Гензиус, вскарабкиваясь на каретную лошадь, - беда, если и мужчина попадет в когти этих разбойников, а храпи бог, как девушка.
Удар бича, которым попотчевал мельник его буцефала, прервал речь всадника, и скоро умолк скок неопытного гонца.
Жанни была в неописуемом положении: любовь к отцу заставила ее на время забыть даже любезного, не только самую себя. Она уговорила старика слугу, приехавшего с ней за каретою, сесть верхом и ехать отыскивать отца. Кучер был проводником. Итак, она осталась одна со стариком мельником и его женою. Запершись кругом, со страхом ждали они известий... Через час места послышался стук у дверей.
– Отворите, - произнес грубый голос, - отворргте по приказу правительства. Если вздумаете сопротивляться, с вами поступлено будет как с мятежниками и дом ваш разграблен дотла!
Это был Брике с комапдою.
– Боже мой, - вскричала хозяйка, - ото голос того же разбойника, который вязал нас две недели назад! Когда господь избавит Голландию от этих гербовых злодеев!
– Что ты колдуешь там, старая ведьма?
– возгласил Брике.
– Отворяй, или мы высадим двери прикладами!
– Что нам делать?
– шептала Жании хозяйка.
– Их много, и двери недолго продержатся. Что нам делать? Мы пропали с добром и с косточками!
– О вещах не горюй, старуха, - возразил хозяин, - добрый наш господин втрое заплатит за все; но что будет с вами, сударыня!..
– Что угодно богу, - с твердостью сказала Жанни, - я скорее умру, чем живая отдамся в руки этих наглых бездельников... Хозяин, задержи их всякими средствами, а я бегу встретить своих или кинуться в воду...
С этим словом она накинула шубу свою, схватила ящик с бриллиантами и выпрыгнула в окно.
Она уже была далеко, когда треск одних за другими падающих дверей долетел до ее слуха.
Быстро, не отдыхая, бежала опа по плотине к морю; страх придавал ей силы, надежда окрыляла ноги:
– Батюшка! Виктор!..
– кричала она, слыша за собою гонящихся солдат. Виктор!
– повторяла она исчезающим голосом, видя отваливающую шлюпку, но слабые звуки умирали на ветре.
– Спасите!
– восклицала она в тоске отчаяния, но спасение ее бежало. Задыхаясь,
– вскричала она в последний раз и упала без чувств на холодную землю.
ГЛАВА IX
...За счастьем, кажется, ты по пятам
несешься,
А как на деле с ним сочтешься,
Попался, как ворона в суй.
И. Крылов
Знакомый голос проник до сердца Белозора; шлюпка дала крутой оборот, взрывая волны, и через минуту Жанни лежала уже на руках друга; но между тем погоня была близка... С бранью и проклятиями бежали к берегу солдаты. Что было делать Белозору? Оставить ли невесту свою в жертву дерзости и своевольства? Нет, нет... Он бережно поднял драгоценное бремя и прянул в шлюпку...
– Отваливай!
– вскричал он, и шлюпка ринулась с берега, как испуганный лебедь.
– Остановитесь!
– летело вслед ему.
– Стой! или мы будем стрелять! кричал Брике. Ружья патруля сверкали.
– Позволяю!
– отвечал Белозор, спуская курок пистолета, и Брике покатился в воду. Беглый огонь полетел в шлюпку, по мрак и волнение мешали цельности выстрелов.
Скоро выгребли беглецы из полета пуль, и матросы только смеялись, слыша, как свистят они и падают в море.
– Спасибо за парадные проводы!
– кричали они беснующимся французам, и между тем с каждым взмахом веслами быстрая шлюпка, шипя, взбегала на волны, как будто порываясь взлететь над ними. Однозвучное ударение в уключины и плавное колебание судна погрузили Жанни в глубокий сон из бесчувствия. Прислоня голову милой к груди своей, Белозор прислушивался к ее дыханию; оно было легко и покойно, но зато Виктор был далек от покоя... Ои со страхом замечал, как свежал ветер, как сильней и сильней плескалось волнение. Непостоянное течение менялось, туман несся над водами... С каждым мигом надежда добраться до флота, далеко лежащего от берега, становилась несбыточнее.
– Держись на веслах!
– сказал он, желая обознаться, куда грести. Матросы безмолвно, опершись о вальки весел, глядели на воду. Непроницаемый туман клубился окрест, и только шум всплесков о водорез, только брызги их были ответом на взоры и внимание Виктора. Брошенная на волны бумажка тихо плыла влево; но кто поручится, что ветер и течение не изменились? И нет компаса, чтобы их поверить.
– Мы заблудились, ваше благородие, - сказал урядник, - если выгребем в открытое море, то погибнем без сомнения, а если снесет нас к берегу, то не миновать плена.
– И еще вернейшей смерти. Теперь с нами поступят как с беглецами, особенно за убитого... Но постой, это колокол, раз, два, три!
Било восемь склянок. Нигде так величественно не слышится бой часов, как над бездной океана во мгле и тишине. Голос времени раздается тогда в пространстве, будто он одинокий жилец его, и вся природа с благоговением внемлет повелительным вещаниям гения веков, зиждущего незримо и неотклонимо.
Колокол затих, гудя.
– Это должна быть ваша брандвахта!
– вскричал с радостью Белозор к связанному французу.
– Сколько на ней команды, друг мой? Но смотри, не хвастай!