Лейтенант Хвостов и мичман Давыдов

Шигин Владимир Виленович

Адмирал Петр Иванович Рикорд написал в газету «Северная пчела» свое возражение Булгарину, заметив, что рассказ Булгарина «об упомянутых лицах не вполне верен». Рикорд закончил письмо словами: «Покорнейше прошу вас, милостивый государь, в вашем прении впредь для защиты вашей не употреблять моего имени». Булгарин издавал «Северную пчелу» и полемизировал с издателем «Литературной газеты» Полевым, критически оценивая его «Воспоминания». Словом, Рикорд защищал честь морских офицеров достойно.

Необыкновенная судьба морских офицеров Хвостова и Давыдова привлекла внимание и великого Державина. Гаврила Романович пишет свое стихотворение «В память Давыдова и Хвостова». В 1832 году Николай Полевой в своем журнале «Московский телеграф» напечатал статью «Сочинения Державина», в которой не обошел и это стихотворение. «Все великое и прекрасное увлекало Державина. Так, например, он почтил стихами память Хвостова и Давыдова, юных героев, погибших несчастно, и, как юный певец, оживляется всякою славою отечества до самой своей кончины».

В своей оде Державин просит Музу склонить свою память и воспеть память героев, вдыхавших российский дух, героев, от которых ждали новых громких подвигов в будущем. Все основные этапы жизни были схвачены в едином сюжете «колесницы счастья», и завершалось стихотворение философскими размышлениями о смысле человеческого бытия:

Вдыхавшая героямРоссийским к славе дух,Склони

днесь к струнам томным,О Муза! их твоимИ юных двух отважныхСподвижников оплачь,Что сквозь стихиев грозныхИ океанских безднСвирепых и бездонных,Колумбу подражая,Два раз Титана вследПошли к противуножным.Меж гор лазурных, льдистых,Носящихся в волнах,И в ночь, под влагой звездной,По рейнам, парусамБлестящей, – солнца тропыПреплыв сквозь мраз и жар,Они, как воскрыленныДва орлия птенца,Пущенные Зевесом,Чтоб, облетев вселенну,Узнать ея среду, —Три удивили света.Там, на летучих Этнах,Иль в чолнах морь средь недр,Там в нарах, на оленях,В степях на конях, псах,То всадников, то пеших,Зимой средь дебрь и тундрОдних между злодеев,Уж их погибших чтут.Без пищи, без одеждыВ темницах уморенных:Но вдруг воскресших зрят,Везде как бы бессмертных.И Финн, и Галл был зрительБесстрашья их в боях,Когда они сражалисьЗа веру, за царя;За отчество любезно;Но благовенью в нихВсяк к родшим удивлялся,Кариоланов зрев.Всяк ждал: нас вновь прославятГрейг, Чичагов, Сенявин,Круз, Сакен, УшаковВ морях великим духом.Но мудрых рассужденьеКоль справедливо то,Что блеск столиц и прелестьДостоинствам прямымОпасней, чем пучиныИ камни под водой:Так, красны струи невски!Средь тихих наших недр,В насмешку бурям грознымИ страшным океанам,Пожрать не могшим их,Вы, вы их проглотили!Увы! в сем мире чудномОдин небрежный шагИ твердые колоссыПреобращает в перст —Родители! ах, вы,Внуша глас скучной лиры,Не рвитесь без мер;Но будьте как прохожий,Что на цветах блеск росПогасшим зрел, – и ихВслед запах обоняйте.Жизнь наша жизни вечнойЕсть искра, иль струя;Но тем она ввек длится,Коль благовонье льетЗа добрыми деламиО, так! исполним долг,И похвалы за гробомУслышим коль своим, —Чего желать нам больше?В пыли и на престолеПрославленный геройГлав злых, венчанных выше.Хвостов! Давыдов! БудьтеВвек славными и вы.Меж нами ваша память,Как гул, не пройдет вмиг.Хоть роком своенравнымВы сесть и не моглиНа колесницу счастья;Но ваших похождений звук,Дух Куков и НельсоновИ

ум Невтона звездна,Как Александров век,Не позабудут Россы.

Вот так, на уровне героев морских плаваний и сражений, на уровне звездных открытий Ньютона и всего «Александрова века» ценит простых русских лейтенантов-мореходов наш Державин! Вот это ода так ода – не царям, не владыкам, а отважным и грешным мореходам!

После гибели Хвостова и Давыдова в «Русском вестнике» в 1809 году были опубликованы стихи Анны Волковой:

Уж ночь осенняя спустилаНа землю мрачный свой покров,И тихая луна сокрылаСвой бледный свет средь облаков.Лишь ветр печально завывая,Глубокой тишине мешал,И черны тучи надвигая,Ночные мраки умножал…Сбирался гром над головамиРоссии верных двух сынов.Идут поспешными стопамиК реке Давыдов и Хвостов.Тут рок мгновенно разделяетМост Невский надвое для них:Отважный дух препятств не знает:Могло ли устрашить то их?Моря, пучины проплывая,Ни пуль, ни ядер не боясь,Опасность, бедства презирая,Неустрашимостью гордясь,Идут… И обретя препонуНечаянну в своем пути,Внимая храбрости закону,Стремятся далее идти.А вы! судьбы завистной жертвы!Герои храбрые в боях!Хотя бесчувственны и мертвы,Но живы в мыслях и сердцах;Утехи, бедствия делили,Вы меж собой по всякий час,В сей жизни неразлучны были,И смерть не разлучила вас.

Особенно тяжело переживал трагедию известный знаток российской словесности адмирал Шишков. Хвостов приходился ему племянником, а Давыдов по возвращении из Финляндии, работая над книгой, жил у него дома. Именно адмирал благословил его на литературный труд. «Жизнь их была цепь несчастий, не могших однако же никогда поколебать твердости их духа… Умолчим о сожалении друзей, – писал Шишков, – о горести бедных родителей их: никакое перо изобразить того не может».

Адмирал тоже откликнулся стихотворением на смерть друзей. На мой взгляд, это лучшее из стихотворений о Хвостове и Давыдове:

Два храбрых воина, два быстрые орла,Которых в юности созрели уж дела,Которыми враги средь Финских вод попраны,Которых мужеству дивились Океаны,Переходя чрез мост в Неве кончают век…О странная судьба! о бренный человек!Чего не отняли ни степи, ни пучины,Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,Ни звери лютые, ни сам свирепый враг,То отнял все один… неосторожный шаг!

С тех пор минула не одна эпоха. За это время в России появилось немало новых героев, но Хвостов с Давыдовым не были забыты.

Время от времени о наших героях пишутся книги, статьи. Их образ увековечен в популярной рок-опере «Юнона» и «Авось». Именем Давыдова названы – бухта и мыс на Сахалин и остров в гряде Алеутских островов.

Действия лейтенанта Хвостова и Давыдова, к сожалению, не были поддержаны правительством Российской империи. В итоге японцы вскоре вновь вернулись на Сахалин и восстановили свои укрепления на Итурупе. А в июле 1811 года на Кунашире японцы арестовали в знак мести, командира шлюпа «Диана» Василия Головнина. Командир «Дианы» провел в японском плену более двух лет и был освобожден только после получения японцами от российской администрации заверений в том, что набеги на Сахалин и Итуруп носили самочинный характер, а сами Хвостов и Давыдов уже «были судимы, найдены виновными, наказаны и уже не находятся в живых».

В итоге всех этих дел Санкт-Петербург был вынужден четко обозначить южную границу своих владений на Курильских островах. В новых привилегиях, дарованных 13 сентября 1821 года Российско-Американской компании императором Александром Первым, крайним владением империи на Курилах был назван южный мыс острова Урупа.

Японцы со времени экспедиций по выдворению японских захватчиков с Сахалина и Курил именуют наших героев не иначе как пиратами и при каждом удобном случае стараются вспомнить их, как пример русской жестокости и вероломства, хотя, как мы теперь знаем, ни того, ни другого Хвостов с Давыдовым не проявили.

Что касается брига «Юнона» и тендера «Авось», то они ненадолго пережили своих капитанов. Через несколько лет оба судна погибли во время сильного шторма берегов Камчатки со своими командами.

Из записок Кирилла Хлебникова («Сын Отечества», 1838 год): «Живучи в Камчатской Петропавловской Гавани, я имел привычку спать после обеда. Так было и 5 ноября 1811 года. Вдруг во сне я стал спрашивать у бывших тут: пришли ли люди от судна, которое недалеко отсюда разбилось? Над этим засмеялись, и когда я проснулся, пересказали мне о вопросе. Тут я вспомнил, что видел во сне нечто ужасное, но не мог привести виденного в соображение.

К вечеру того же дня входит ко мне незнакомый человек. Увидев его, я узнал одно из лиц, виденных во сне, и вздрогнул от удивления. Тут он уведомил меня, что корабль „Юнона“ потерпел крушение при устье речки Вилюя во время сильного шторма, и при этом погибли командир судна и весь экипаж, кроме его и еще двух матросов, спасшихся неожиданно, и что они нашли бывших там за ловлею рыбы наших людей, и ими сюда доставлены».

Что касается главного гонителя наших героев Бухарина, то в1808 году он был арестован, так как еще с представления своем от 31 марта 1807 года даже генерал-губернатор Сибири Пестель (сам, тот еще держиморда!) писал из Иркутска министру морских сил Чичагову, «что для спасения жителей Охотского края от зверства и истязаний Бухарина необходимо сменить немедленно». Новым начальником Охотского порта был назначен однокашник Хвостова по морскому корпусу капитан-лейтенант Михаил Миницкий.