Лежачий полицейский

Лемеш Юля

В этот раз все будет иначе – поступок будет всецело посвящен маме. Я деликатно выясню, чем она занимается. Пойду работать. Вызволю ее из кабалы. А потом мы заживем счастливые. Понятное дело, когда-нибудь я выйду замуж. Надеюсь – за Игоря. Мама поймет, что мне помощь больше не нужна. Тогда она снова вернется на работу, и ее кошмарный сон закончится. Еще бы неплохо показать ее психоаналитику. Что-то с ней не в порядке. Не может женщина впадать в добровольное рабство, отказываясь ради мужа от своей индивидуальности. Еще лучше – попутно прибить папашу, но такой расклад

был отвергнут в силу откровенной его криминальности.

Такой вот вполне выполнимый план. Неплохо, правда?

Я – молодец.

Для начала пришлось поделиться своими гениальными идеями с Игорем. Он одобрил. Но предложил для очистки совести сначала попробовать поговорить с мамой по душам.

Совет оказался невыполнимым.

– Мама, я уже выросла. Значит, мы может быть откровенными?

– ?

– Я про то, что твое поведение меня беспокоит.

– ?

– Не делай бровки домиком, морщины на лбу появятся. Я знаю, что ты почти каждый день куда-то уходишь.

Снова молчит, чуть улыбаясь.

– Я видела тебя в аэропорту!

Мой козырь не произвел ожидаемого впечатления.

– Ты живешь двойной жизнью. – Сама понимаю, что прозвучало патетически. – Я хочу тебе помочь!

– ?

– Ну, ответь, наконец, где тебя носит? Может, ты в секту вступила? Мы тебя вытащим.

Сложенные в замок руки подпирают подбородок. Внимательный взгляд, от которого мне хочется укрыться, например, под столом.

– Я не вступила в секту. До этого разговора я была уверена, что мне ничего не угрожает.

– Ты скрытная…

– Да. И впредь прошу не совать нос в мои дела. Тогда все будут счастливы.

– Ага. Особенно папа.

Мама усмехается.

– А тебе его так жаль?

Честно говоря – нет. Но так хочется выяснить, в чем тайна мадридского двора.

– Ты просто избалованная девочка, не уважающая мое право на свою жизнь.

– Почему ты с отцом не разводишься?

– Жду.

– Когда он сам уйдет?

– Так будет лучше. Для всех.

– А почему? Я бы такого гада и дня терпеть не стала.

– А тебя никто и не заставляет. Как отец он был неплох. Это раз. Два – ты уже взрослая и понимаешь необходимость в сексе. А в моем возрасте секс важен для здоровья. А три – если он уйдет сам, то, скорее всего, не будет делить твою квартиру. Хотя и это не важно.

– Еще бы. Ты тогда его мамаше, бабушке то есть, из комнаты в коммуналке трешку выменяла. А почему «не важно»?

– Нервы важнее. Ты что, своего папу не знаешь?

Я сделала пробежку по кухне, по пути бессмысленно переставляя посуду с места на место. Мне пришло на ум, что инициатива разговора остается за мамой, потому что я отчего-то робею.

– Значит, не скажешь, откуда у тебя машина?

Мамина улыбка перестала быть приятной.

– Последний раз говорю, хочешь жить спокойно – забудь.

– Ты – проститутка?

Мамино лицо каменеет. Над верхней губой появляются мелкие капельки влаги. Прищур глаз не предвещает ничего хорошего.

– Если не проститутка, то кто? Наркокурьер?

– А говорят, что дураки живут только в

соседних парадных.

Жесткий взгляд на хищном лице. Минута – и передо мной прежняя мама, излучающая всем своим видом безмятежное добродушие.

– Твои фантазии звучат по меньшей мере глупо. Я очень прошу тебя – забудь.

Хрен я теперь забуду. Ее ослиное упорство навело меня еще на одну мысль. Наверное, мама все-таки работает наркокурьером. А по совместительству проституткой. Иначе как объяснить такую перемену в ее лице от моего последнего вопроса?

Теперь, пока не узнаю, не успокоюсь.

Я ее спасу.

Я такая!

Глава 14

Есть мнение, что после сытного обеда полагается поспать. Опустошив сковородку с немыслимо вкусными курячьими грудками, запеченными в чем-то ароматном, я прилегла наращивать жирок. Говорят, что от такого режима может подрасти грудь, а мне ее в последнее время не хватает. Игорь всегда делает стойку, когда по улице дефилирует обладательница баскетбольных мячей, не стиснутых лифчиком. Он с пеной у рта доказывает, что совершенно равнодушен к таким роскошествам природы, но его навостренный вид говорит об обратном.

Ему также приятен вид округлых упругих поп, длинных ног, узких талий и крутых бедер. Но как достичь такого сложного результата, ума не приложу. Получается, надо много есть, одновременно потея в тренажерном зале. Пока я твердо уверена в пристрастии Игоря к моему лицу, ногам и длинным волосам. Претензий к попе тоже не было, поэтому буду отъедаться в целях отращивания груди.

В сон клонило. Но поспать не удалось.

На лестничной площадке гомонили возбужденные соседки, которых я с детства звала «тетями». Баталия происходила непосредственно под дверьми. А они, как известно, не бетонные.

Вторая попытка уснуть тоже не привела ни к чему.

Голос тети Любы, соседки с первого этажа, скрежетал по тишине, словно гвоздь по стеклу – результат так себе, а слушать противно. В свободное от домашних дел время она славилась военными действиями, направленными на поиск собачьих какашек на прилегающей к дому территории. Неизменно находила искомое и оповещала окрестности громогласными воплями. Последующие действия напрочь не укладываются у меня в голове, но приходится признать факт: фекалии неизменно складировались именно под теми дверьми, из которых недавно были выгуляны.

Присев на кровати, я начала прислушиваться.

Второй голос привычно звенел всеми переливами жестяного ведра, которое переносят по пересеченной местности, забыв вынуть из него горсть гаек. С тетей Галей у меня были натянутые отношения по причине ее занудства. Хорошая женщина, но любой через пять минут общения попытается сделать ноги.

Прошлепав босыми ногами по полу, я приклеилась ухом к двери.

Ссорятся из-за чистоты, наведенной вчера перед домом. В кои веки кто-то вспомнил про наш затрапезный домик и пригнал кучу народу и техники, чтоб создать иллюзию ухоженности. Тете Гале такая инициатива как кость в горле. Ей чем хуже, тем лучше.