Лезвие сна
Шрифт:
Детективы ушли, вслед за ними покинула палату врач, и Иззи было наконец позволено отправиться домой. К тому моменту уже наступил полдень. Кэти с помощью санитара на каталке вывезла подругу из больницы, и яркий солнечный свет на белом снегу заставил Иззи беспомощно зажмуриться. Через несколько мгновений она всё же открыла глаза и увидела прямо перед собой Алана и Джилли, и «фольксваген» Алана, стоящий наготове, чтобы отвезти ее домой. Друзья проявили искреннюю заботу о ней, как всегда бывает во время болезни, и Иззи чувствовала бы себя несколько смущенной, если бы не сильная боль. Удары в голове перешли в легкую
— Зато теперь ты знаешь, как будешь выглядеть, если наберешь несколько лишних фунтов, — пошутила Кэти.
— И раскрашу лицо по моде панков.
— Сумасшедших панков. А вообще-то тебе идет. Зеленовато-желтый цвет синяков выгодно оттеняет твои зеленые глаза. А черный цвет всегда был твоим любимым.
Иззи с удовольствием шлепнула бы подругу, но была еще слишком слаба.
— Давай поскорее отправимся домой, — сказала она.
На этот раз, усаживаясь в маленькую машину, они обошлись без долгих споров, кто в последний раз сидел впереди и насколько Кэти была выше Иззи и нуждалась в дополнительном пространстве, чтобы вытянуть ноги.
— Этот случай похож на то, что произошло с Рашель, — раздался голос Джилли с заднего сиденья, как только они выехали со стоянки.
— Нет, — покачала головой Иззи. — Меня только избили.
— И копы вели себя вполне по-человечески, — добавила Кэти.
Потом разговор перешел на обсуждение хамского поведения полицейских в большинстве случаев, и Иззи постепенно перестала прислушиваться. Она задремала. И ее мысли вновь вернулись к образам нападавших, но на этот раз перед ней проплывали их лица. Все они как две капли воды были похожи на Рашкина, но это было лишено всякого смысла. Машина остановилась на Уотерхауз-стрит, и сон улетучился, а Иззи нащупала пальцами сплетенный из лент браслет.
— Это ты привязала ленты на перила пожарной лестницы прошлой ночью? — спросила она у Кэти, как только они остались вдвоем.
— Ленты? Какие ленты? — удивилась подруга.
— Не знаю, — слабо пожала плечами Иззи. — Наверно, мне это приснилось.
Как и то, что Рашкин убил ее крылатую кошку, напал на Пэддиджека и на нее тоже...
Вот только ленты существовали на самом деле — на ее руке сохранилось доказательство. Как только Кэти вышла из спальни, чтобы Иззи смогла отдохнуть, она с трудом дотащилась до окна и прижалась лицом к холодному стеклу. Оставленный ею накануне конверт с двумя браслетами исчез.
— Я говорила совсем не то, что думала, — прошептала она, своим дыханием затуманивая стекло. — Мне безразлично, кто ты на самом деле. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы прогнать из своей жизни.
Ответа не последовало. Джон не появился на дорожке и не поднялся по железной лестнице, чтобы побыть с ней, как бывало всегда, когда Иззи хотела этого. Но на этот раз она и не ждала ответа. Она не надеялась, что когда-нибудь снова увидится с ним.
Вот уже вторую ночь из многих последующих она засыпала со слезами на глазах, оплакивая свою потерю.
Из
Но о Джоне она ничего не слышала. И о Рашкине тоже. Хотя уже через несколько дней Иззи перестала ждать своего учителя. Он прислал ей письмо, в котором даже не упоминалось о ее несчастье и не было пожеланий скорейшего выздоровления. Похоже, у Рашкина возникли собственные проблемы.
"Изабель!
Наверно, ты уже поняла, что я должен уехать на некоторое время. Надеюсь, ты будешь продолжать пользоваться студией в мое отсутствие. Ключ от двери я оставил под глиняным цветочным горшком у заднего входа.
Я не могу сказать точно, как долго пробуду в отъезде, но обещаю известить тебя перед своим возвращением, так что ты, если пожелаешь, можешь избежать нашей встречи. Я всё пойму. Мое поведение не заслуживает прощения.
Твой покорный слуга, Винсент".
Но Иззи так и не поняла, что имел в виду Рашкин. И почему Джон, до сих пор появлявшийся каждый раз, когда она в нем нуждалась, всегда угадывавший ее желания долгие недели, а потом и месяцы, не чувствовал стремления ее сердца, жаждавшего встречи. Иззи стала опасаться, что ненамеренно отослала его обратно в потусторонний мир, откуда он появился благодаря ее картине. Сам портрет оставался неизменным, словно подтверждая жизненную силу персонажа, но Джон как будто исчез из этого мира. За время длительного выздоровления Иззи поклялась больше никогда не вызывать к жизни никаких существ. Джон прав. Как смеет она претендовать на роль Бога? Как может она вызывать в мир невинных существ вроде Пэддиджека, а потом бросать их на улицах незнакомого города? Но Кэти с ней не согласилась.
— Ты сама однажды сказала, — спорила подруга, — что не принуждаешь их пересекать границу. Ты всего лишь открываешь перед ними дверь. Ты предлагаешь им образ и форму, изображенную на полотне, но им предоставлено право выбора, принимать ее или нет. Им, а не тебе, решать, влезать в нарисованный тобой образ или нет.
— Но такой шаг может представлять для них опасность...
— Ma belle Иззи, для них это не опаснее, чем для нас самих. Мы приходим в этот мир, обладая не большими знаниями, чем они, и даже не помним, как появляемся на свет. Может, и мы когда-то были бесплотными духами, витавшими в потустороннем мире, и сами решили обосноваться в утробах наших матерей.
— Но я не Бог, — возразила Иззи. — Я не могу принять на себя такую ответственность.
— А я и не утверждаю, что ты Бог.
— Как же я могу отвечать за их жизни?
— А вот в этом вопросе я не согласна с Джоном, — ответила Кэти. — Здесь нет никакой разницы с тем, как это происходит с нами. Мы рождаемся, а потом сами находим свою дорогу в жизни.
— Это не так. У каждого из нас есть родители, которые помогают нам окрепнуть, хотя бы в первые годы.
— Не у всех.
— Ты понимаешь, о чем я говорю.