Лгуньи
Шрифт:
— Надеюсь, вы уже в курсе?
— Вы имеете в виду смерть Пелиссана? Да, патрон.
— Приведите сюда сторожа. Я хочу, чтобы он рассказал о старухах, которых видел в саду.
— Вы думаете…
— Не ваше дело, о чем я думаю! Делайте то, что вам велят!
Поджидая Кастелле, комиссар перебирал кучу административных бумаг, валявшихся у него на столе. Он начал было читать их, но никак не мог сосредоточиться. Сейчас он был абсолютно убежден в том, что Бандежена и Пелиссана убили обитатели «малой Корсики». Он, правда, не мог себе представить, как им это удалось. Кто-то очень обдуманно
В сердце Сервиона боролись противоречивые чувства. С одной стороны, его возмущало, что кто-то осмелился взять на себя роль правосудия. А с другой стороны, ему было тревожно при мысли, что придется арестовать людей, которых он любит и в глубине души оправдывает.
Анжелина права. Его поднимут на смех, если он арестует этих дедушек и бабушек. И общественное мнение, судя по всему, будет на стороне мстителей, которым, несмотря на всякие ревматизмы, артриты и немощь, удалось расправиться с бандитами, с которыми полиция ничего не могла поделать.
Вошел Кастелле, подталкивая перепуганного сторожа. Увидев Луи Вийара, Сервион спросил его без всяких предисловий:
— Вы заявили, что незадолго перед приходом человека, которого вы нашли мертвым, вы видели двух старых женщин.
— Да, господин комиссар.
— Вы могли бы их описать?
— Ну… это довольно трудно… Я не очень хорошо их рассмотрел…
— То есть как?
— У них лица были закутаны платками…
— А как они выглядели?
— Ну… как все старухи…
— Если вы не видели их лиц, откуда вы знаете, что они старухи?
— Ну… походка… опущенные плечи… Ну, я не знаю.
— А это не могли быть молодые женщины, переодетые старухами?
— Может быть, конечно… Хотя не думаю…
— Скажите, месье Вийар, вас не удивило, что они кутали лица в платки?
— Нет.
— Но ведь странно, что женщины так закутаны, а?
— О, господин комиссар, в некоторых районах это обычай. На Корсике, например.
Именно этих слов ждал и боялся комиссар.
— Месье Вийар, вы могли бы подойти сюда к 3 часам?
— Если начальство разрешит.
— Это я беру на себя.
— В таком случае я к вашим услугам, господин комиссар.
— Благодарю вас. До встречи.
Как только Кастелле закрыл за посетителем дверь, Оноре спросил:
— Полагаю, теперь вы уже не сомневаетесь, что это сделали они?
Он не стал уточнять, на что он намекает.
— Но…
— В заключении медэкспертизы говорится, что у Пелиссана череп разбит тяжелым тупым предметом… Так что не обязательно быть очень сильным.
— И Пелиссан спокойно сидел и ждал, когда его ударят?
— А кто вам сказал, что он видел убийцу? Возможно, он разговаривал с ее сообщницей, а удар был нанесен сзади…
— Это только предположения, патрон.
— А мы постараемся превратить их в доказательства! Кастелле, в 2 часа вы поедете в «малую Корсику» и привезете мне всех: Базилию, Поджио, Пастореккиа, Прато и Мурато. Всех, слышите?
Голова Жозе Бероля была так примитивно устроена, что в ней уменьшались всего несколько принципов, которым он верно следовал,
Бероль знал, что патрон назначил Эспри своим заместителем, следовательно его нужно слушаться. А Жозе привык подчиняться. Он подчинялся Кабрису, когда тот велел ему ехать на перевал Вильфранш. Он стрелял в женщину и мужчин, игравших в карты, потому что ему так велели. Он не чувствовал гордости за свой поступок, но и угрызений совести тоже не испытывал. А вот предательство Кастанье потрясло его. Он несколько часов просидел дома, размышляя об этом, и решил впервые в жизни ослушаться своего патрона. Жозе решил убить Полена.
Глянув на стариков, выстроившихся перед ним, Сервион с трудом скрыл волнение. Эти испещренные морщинами лица, живые глаза, смотревшие из-под тяжелых век, сгорбленные тела вызывали у комиссара смутную нежность. Он хотел бы обнять их, чтобы они поняли, как он любит их. Он хотел объяснить, что все, что он делает, он делает для них и ради них. Но он нахмурился и строго спросил:
— Ну что, вы довольны собой?
Старики держались за руки, как бы поддерживая друг друга. Комиссар почувствовал комок в горле и быстро заморгал, чтобы скрыть набежавшие слезы.
— Вы, наверное, считаете себя героями, достойными своих предков, да? Садитесь.
Кастелле принес стулья и усадил стариков полукругом перед столом комиссара. Первыми слева сидели Шарль и Барберина Поджио. Шарль когда-то был мастером на все руки, а Барберина — очень неглупой девушкой, ей даже удалось закончить среднюю школу. Рядом с ними сидели Жан-Батист Мурато, дряхлый и с виду равнодушный ко всему, и его жена Антония. Рядом с Антонией сидела Базилия, без всякого страха смотревшая на комиссара. Чуть в стороне сидели супруги Пастореккиа: Коломба, сохранившая девичью восторженность, и ее муж, смотревший на нее с таким восхищением, как будто она была по-прежнему прелестной девушкой, за которой он ухаживал полвека назад. На правом краю сидел суровый Амедей Прато, уроженец Порто-Веккио, отчаянный спорщик, гордый и вспыльчивый. У него и сейчас случались приступы страшного гнева, и Альма побаивалась его как и 20 лет назад.
— Выслушайте меня внимательно. Вы совершили серьезное, очень серьезное преступление. И если бы я не был корсиканцем и вы не были бы такими старыми, я бы сейчас же всех вас засадил за решетку.
Первым отреагировал Амедей Прато. Он, как обычно, вспылил.
— А по какому, собственно, праву вы притащили нас всех сюда, господин комиссар? И что это вы тут выдумываете?
— У вас ужасный характер, Прато.
— Возможно, но это не ваше дело!
— Вы что, забыли убийство Мариуса Бандежена и Барнабе Пелиссана?