Лгунья
Шрифт:
— И вот ты здесь.
Он, кажется, немного смутился.
— Вообще-то, женщина у ворот не пропускала меня, пока я не купил билет, ну, думаю, после экскурсии спрошу экскурсовода, погляжу, удобно ли будет побеседовать с мадмуазель Масбу.
— Ты говоришь с ней, – сказала я. Лицо его стало пунцовым.
— Прекрати. Прекрати!
— Возвращайся в Англию, Тони. От отчаянно затряс головой.
— Не могу. Теперь, когда я знаю, где ты, не могу. Я усадила его на стул.
— Ты ничего не знаешь, – сказала я, садясь рядом с ним за столик. – И, кроме того, человек,
Он меня не слушал. Не хотел слышать. Жаль, потому что я говорила ему правду. В кои-то веки, впервые в жизни, я говорила ему настоящую правду о себе. Он заслонил лицо. Я подумала: может, он плачет. Подождала. Положила руку ему на плечо.
— Езжай домой, – сказала я.
Мы столько просидели в банкетном зале, что экскурсия успела закончиться. Франсуаза вернулась посмотреть, что стряслось.
— Прости, – сказала я Тони. – Из-за меня ты пропустил рассказ. Это Тони, – объяснила я Франсуазе. – Мы встречались в Англии. У нас были общие знакомые.
У него был такой вид, будто его ударили. Мне было жаль его, но я ничего не могла поделать. Франсуаза протянула ему руку. Он машинально пожал ее. Я подумала: как жаль, что он не может забрать с собой Франсуазу. Они так подходят друг другу. Он хороший человек.
Она смотрела на него с неуверенностью.
— Хотите присоединиться к следующей экскурсии? – спросила она.
— Нет, – твердо ответила я за него. – Не думаю. Ты же не хочешь. Тони?
Я поцеловала его в щеку. У него был незнакомый запах. Кожа его была холодной, наверное, от волнения.
— До свидания, – сказала я. – Лучше не возвращайся. Здесь ничего для тебя нет. Ничего хорошего.
Он послушно вышел. Когда он скрылся из виду, я рухнула на деревянный сундук и стала ждать, когда меня перестанет трясти. Больше всего меня тронуло и в то же время огорчило его упорство, его решимость во что бы то ни стало меня разыскать. Он пробивался через дебри бюрократии и равнодушия. Разве это могло не тронуть? Но что делать. Я ничем не могла облегчить его страдания. Его боль уже не была моей болью. Он взрослый мужчина. Должен сам справиться. У меня другие обязательства. Он должен найти иной способ почувствовать себя цельным человеком, а не вести себя так, будто от него отрезали кусок.
Я сидела у входа, когда подошла Франсуаза со следующей экскурсией.
Она тронула меня за плечо.
— С тобой все в порядке? – шепнула она.
— Да.
— Твой друг был ужасно расстроен, – она старалась, чтобы в голосе не прозвучало любопытство.
— Я знаю.
— Он еще придет?
— Нет, не думаю.
Я имела в виду, что, если и придет, это ничего не изменит.
Я совершенно забыла про Мэла. Зашла в кухню, чтобы попить, и взяла стакан в сад. Он сидел в шезлонге, закинув руки за голову.
— Это частная территория, – холодно сказала я.
— Правда? – Он открыл глаза и ухмыльнулся. – Ну и отлично, потому что это частный визит. Мы так и не закончили нашу беседу, вот я и подумал, что ты не станешь возражать, если я подожду тебя в саду – как друг, как бывший друг. – Он кивнул на стакан апельсинового сока. – Вкусно,
— Лучше иди в мой кабинет, – сказала я. Он хмыкнул.
— Твой кабинет, – передразнил он, плетясь за мной по коридору. – Вот где ты совершаешь тайные сделки, да?
Я вела его длинными коридорами и наконец, открыла дверь кабинета.
— Садись, – бросила я.
Он сел, вытянув ноги и не вынимая рук из карманов.
— Мне придется тебя обыскать, – сказала я.
Он расхохотался.
— Вообще-то я тут набросал списочек вещей, которые запросто могли бы бесследно пропасть. Хочешь взглянуть?
— Только тронь что-нибудь, и полиция схватит тебя быстрее, чем ты сосчитаешь до одного.
Он прищурился, скрывая удивление.
— Погоди-ка минутку, – сказал он. – По–моему, ты не в том положении, чтобы мне угрожать. По–моему, это у меня на руках все козыри, значит, мне и условия ставить. Потому что если ты не в настроении поделиться своим грандиозным наследством с партнером по бизнесу, то я расскажу этой милой семейке, которую ты обманным путем лишила прекрасного поместья, что ты – стареющая домохозяйка из Сток–он–Трент.
— Ну и пожалуйста, – сказала я. – Только, увы, тебе от этого никакой пользы не будет, потому что они и так знают.
Последовала пауза. Я наблюдала, как менялось его лицо.
— Боже правый, да ты просто талант, – наконец произнес он. – Поразительный талант, мать твою. Я на минуту даже поверил.
— Советую верить и дальше, – сказала я. – ибо это чистая правда. А скоро и полиция узнает. Я собираюсь им все рассказать. И о ваших с Крис делишках, и откуда эти деньги.
Я наблюдала за его реакцией. Лицо ничего не отражало: злобная, жесткая маска. Меня огорчало что Крис, наверное, даже не предполагала, как легко и безболезненно можно было от него избавиться. Но может, она его любила; или их связывали противоречивые, болезненно переплетенные нити – наподобие тех, что опутывали меня и Тони.
— На твоем месте я бы ретировалась, – сказала я. – Гнала бы машину день и ночь. Чтобы оказаться как можно дальше отсюда.
Я ждала, какой будет реакция. Вряд ли он применил бы силу, но я все еще считала, что он умнее меня. Я думала, он найдет достойный ответ, думала, у него припрятан в рукаве последний козырь. Но у него ничего не было.
— Ты блефуешь, – устало проговорил он. – Лгунья ты.
Я сидела, сложив руки на коленях, и ждала.
— Господи, – сказал он, – да ты лучше всех. Несомненно. Мы бы с тобой горы своротили, ты и я. Прославились бы на весь свет.
Я улыбалась и продолжала ждать.
— Ты ведь лжешь, да? – сказал он уже гораздо менее уверенно.
Я открыла ящик стола.
— Что ты делаешь? – нервно спросил он. Я достала конверт. Протянула ему.
— Что это?
— Семьдесят тысяч семьсот сорок пять франков, – ответила я. – Все, что оставалось у Крис. Я закрыла счет сегодня утром. Возьми их. Пусть это будет компенсация.
Он робко взял конверт и открыл.
— Ой, ради бога, – сказала я, – не стоит пересчитывать. Просто бери их и катись отсюда.