Либертанго
Шрифт:
Как пошла бы его жизнь, не затуши сигарету тот внезапный поток, нам не узнать. Скорее всего, произошедшее было неизбежно. Программа, должная сотворить из сырого человеческого материала кадавра с биркой «интеллигент» на пальце ноги, продолжала действовать. Макс являлся результатом этой программы, ее носителем и ее же генератором. Он был обречен.
Переночевав у ребят, он отправился в студенческое управление. Ему было всё равно, где учиться, поэтому он нацелился на самый престижный из ВУЗов. Двигало им и вот что: «Тьма,
Запись в университет начиналась лишь через пару недель, но Макс решил не откладывая покинуть кибуц и отправиться в «город трех религий»: такого мощного культурного слоя нет, наверное, больше нигде, и он планировал устроиться на раскопки. А по дороге в Иерусалим будет как раз удобно навестить родственников.
Сёма – старший брат бабушки – еще в лохматом 1926-ом году юношей приехал в Палестину. В записной книжке Макса бабушкиной рукой был начертан телефонный номер и название города латиницей: «Givataim».
Макс позвонил и договорился, что подъедет завтра в течение дня (Сёма так основательно забыл русский язык, что пришлось звать к телефону жену Ривку, которая владела русским чуть лучше). Макс записал адрес и узнал, что город Гиватаим – фактически один из районов Большого Тель-Авива, всего в десятке минут езды от его центра на городском автобусе.
Наутро он снимался с места, да и Шон через неделю намеревался двинуться дальше, автостопом через всю Африку: Египет, Судан, Уганда и далее – в сторону дома. Прежде чем уснуть, они долго беседовали в темноте.
– Можно мыть туалет или лежать на этой вот койке, и в то же время путешествовать, – вполголоса говорил Шон. – А можно двигаться, преодолевать расстояния, перелетать с континента на континент, подвергаться опасностям – и жизнь всё равно останется постылой рутиной. Путешествие – особое состояние души, но как его достигнуть – великая тайна. Если когда-нибудь тебе удастся ее раскрыть, дай знать. Или напиши книгу.
Макс подумал, что и в его случае переезд в другую страну, овладение новым языком и даже обретение работы также могут стать, а могут и не стать путешествием.
Он взял лишь рюкзачок с некоторой одеждой, а оба свои чемодана оставил в кибуце, чтобы забрать как-нибудь потом.
Пример Шона вдохновил попытать автостоп. Дойдя до оживленной трассы, Макс встал на обочине, засунул одну руку в карман и вытянул другую, оттопырив большой палец.
Представить себя на месте водителя в голову ему не пришло. Он не подумал, что голосующего необходимо вовремя заметить, машине нужно место для остановки, а рука в кармане – жест неучтивости и даже угрозы. Он игнорировал массу мелких и не таких уж мелких деталей, которые стоило бы принять во внимание.
Прошло несколько часов под палящим солнцем, прежде чем рядом притормозил «Фольксваген-жук». Человек в машине владел английским, был дружелюбен и направлялся в Тель-Авив – около часа езды.
– Куда
– Гиватаим, – ответил Макс, ставя ударение на последний слог.
– О таком не слышал. Как ты сказал?
– Гиватаим.
– Может, Гиват Хаим?
– Да, наверное. Гиватхаим. Спасибо, буду знать. Гиватхаим, Гиватхаим, – несколько раз повторил Макс, стараясь запомнить правильное произношение и радуясь, что незнакомый доселе мир посвящает его в свои тайны.
– Довезу до Тель-Авивского автовокзала. В справочной узнаешь, какой автобус тебе нужен.
Вскоре, миновав повороты на Нетанию, Раанану и Герцлию, они въехали в Тель-Авив.
Автовокзал бурлил. До этих пор Макс представлял себе главный город Израиля цивилизованным западным мегаполисом. Но то, что он увидел, больше походило на восточный базар. Под огромный навес беспрерывной чередой въезжали автобусы. Кругом вершилось столпотворение: десятки окрестных улочек представляли собой гигантский рынок. Здесь было всё, что душе угодно и неугодно, съедобное и несъедобное, крупное и мелкое, но главное – яркое и разноцветное. Смуглые продавцы надрывались, силясь друг друга переорать. Всё тонуло в раскаленном чаду.
Рынок затягивал, и следующую пару часов Макс провел, бродя по базарным улицам, глазея на лотки с товарами и представляя, каких накупит вещиц, когда обретет под ногами почву. Уже в сумерках он добрался до справочного окошка, произнес название города и выяснил, что нужный автобус отправляется через час.
Автобус тронулся затемно. Попетляв с полчаса по городу, выехал на трассу. Макс занервничал: «десять минут» еще могли оказаться фигурой речи, но почему они выехали за город? Шофер, похоже, не понимал английского, но, услышав название пункта назначения, дал знать, что всё в порядке – нужно лишь запастись терпением.
Навстречу автобусу из темноты возникали написанные на двух языках указатели. Вот указатель на Герцлию. Макс не знал, что и думать. «Раанана». Его прошиб пот. «Нетания». Он решил, что сходит с ума.
Наконец шофер, остановившись посреди пустоты, выкрикнул заветное слово: «Гиватхаим!».
Вместе с Максом в кромешную тьму сошел расхристанный человек средних лет в военной форме и с автоматом.
– Простите, где здесь улица Вайцман? – Более уместного вопроса Макс не придумал.
– Улица? – удивился резервист. – Дружок, здесь нет никаких улиц. Оглядись-ка!
– Но ведь это Гиватхаим?
– Ну да, неподалеку.
– Тогда должна быть улица Вайцман, – упорствовал Макс, доставая листок с адресом.
Солдат взял листок и, подсвечивая фонариком, принялся его изучать.
– Тут написано «Гиватаим», – наконец сказал он, делая ударение на предпоследний слог. – А здесь у нас – через поле, по этой вот дорожке – Гиват Хаим, кибуц. Я там живу. А тебе нужно вернуться в Тель-Авив, и оттуда уже ехать до Гиватаима. Вон, через дорогу, остановка – скоро пройдет последний автобус на Тель-Авив.