Лица
Шрифт:
Но не было ни одного, с кем бы она встречалась более двух раз — никто ее настолько не интересовал. Два года Жени переписывалась с Пелом, который заканчивал в Принстоне отделение международных отношений. За все это время они встречались лишь несколько раз, но письма углубили их дружбу и утоляли разыгравшееся воображение. Никто в Кембридже не интересовал ее так, как Пел.
Она ждала его писем, как маленьких подарков, сначала быстро пробегала их глазами, пропуская анекдоты, описания и общие рассуждения и быстро переходя к немногим фразам, в которых содержалось его отношение
Жени улыбалась и писала в ответ: «Должно быть, это потрясающий город — жить в нем будто в оке циклона». Она понимала, что флиртует с ним, наверное, даже мучает его, и убеждала себя, что на самом деле он не так уж серьезен. Но иногда, прежде чем рассмеяться собственной глупости, выводила на обратной стороне конверта «как мило».
Пел тоже бредил девушкой, предстающей в письмах. Ее достоинства в его воображении росли с каждым днем, красота становилась несравненной. Юноша понял, что теряет рассудок. В середине лета 1962 года, перед предпоследним курсом Жени, он неожиданно приехал в Бостон.
Летом Жени жила в общежитии для иностранных студентов. В шесть вечера ее позвали вниз. Она спустилась и увидела его — спиной к ней, у готовой закрыться двери.
— Пел! — закричала она.
Он обернулся и расплылся в улыбке: такой большой, неуклюжий, милый.
— Жени!
Она подошла. Пел обнял ее своими длинными руками и так крепко прижал к себе, что весь воздух вылетел у девушки из легких. Жени закрыла глаза, успокоившись в убежище его рук. Она позабыла легкий запах, исходивший от его кожи и напоминающий аромат сосновых иголок в чистом горном воздухе.
— Как хорошо прикоснуться к тебе, — пробормотала Жени.
— Ты так красива, — прошептал он в ответ, освобождая девушку.
Он произнес это таким мрачным тоном, что она расхохоталась и, подобрав юбку, закружилась перед ним.
— Давненько мы не виделись, Жени.
— Да, — она остановилась, и внезапная мысль пришла ей в голову: «А насколько она изменилась? Не кажется ли теперь она ему другой?» Ей он казался все тем же и вместе с тем другим — знакомым и чужим. Частые письма и время от времени телефонные звонки приучали Жени все прошлые годы думать о нем. Возвращаясь со свидания, она сравнивала Пела с мужчиной, с которым провела вечер. Какой бы черты не был лишен ее спутник, она награждала ею Пела. И вот теперь он был рядом — во весь свой рост в шесть футов и четыре дюйма — и Жени поняла, что в прошлом отчасти придумывала его.
Во плоти его большие руки болтались из рукавов, он был не так уж красив, и тем не менее Жени ощущала, что он ей близок.
— Ну как Лекс?
— До смерти хочет встретиться с тобой. Я даже не решился ей сказать, что еду в Кембридж.
— Правильно, — кивнула головой она.
Зеленовато-коричневые глаза Пела моргнули, и Жени заметила, какие редкие у него ресницы — прямо как у отца.
— Пойдем в город? Пообедаем в «Ритц-Карлтоне». Я там остановился.
— С удовольствием, — Жени почти совсем не выходила из Кембриджа, и Бостон для нее был как другой город.
— Ты и так превосходно выглядишь, — возразил он.
— Ну, пожалуйста! — ради такого случая Жени хотелось нарядиться. С тех пор как она приехала в Кембридж, у нее не было такой возможности. И теперь, взбегая по лестнице, она поняла, как монотонно текла здесь ее жизнь — занятия и работа.
Сидя в фешенебельном, белоснежном открытом зале, Жени осознала, как ей не хватает загара. Она и Пел оказались самыми бледными в ресторане людьми — их невыразительный вид представал здесь упреком: словно нищета незвано ворвалась в атмосферу «Ритца». Другие обедавшие отливали бронзой, позолоченной и отполированной светом свечей.
— Тебе повезло, что ты здесь учишься, — проговорил Пел.
— Да, — ответила она. — От лучшей медицинской школы меня отделяет всего несколько миль и два года занятий.
— Забавная ты, Жени. Выглядишь, как всегда, и так стремишься стать врачом. Уверен, что ты своего добьешься.
— Спасибо. Я тоже так думаю. Наверное, я решила стать доктором, хирургом много лет назад, еще когда была совсем ребенком. Но осознала я это, только когда оказалась в Кейп Коде. Мне помогла маленькая девочка, — на самом деле решение вызрело в Жени благодаря отцу, Синди лишь помогла понять его.
— На нынешнем этапе развития истории в Гарварде должно быть потрясающе, — Пел повторил то, о чем говорил в письмах.
— По мне, никакой разницы, — пошутила Жени. — Мне кажется, здесь всегда так было.
— Но жить здесь, когда администрацию возглавляет Кеннеди — просто блеск!
Жени кивнула:
— Многие так думают. По-прежнему переживают кампанию Кеннеди-Джонсона двухлетней давности. Но я в стороне от этого, Пел, — по выражению его лица она поняла, что разочаровала его. — У меня ведь даже нет вашего гражданства.
— Что ты хочешь сказать? Как это нет?
Подошел официант. Жени помедлила, пока он не поставил перед ней отбивные и тушеный эндивий.
— В вашу страну я приехала только четыре года назад, — она взялась за вилку.
— Ну да? Трудно поверить. Твой английский безукоризнен.
— Ты так считаешь, потому что я говорю, как Лекс, — Жени разрезала мясо. — Это она научила меня. — Знаешь, я ведь уехала с родины неофициально, — она попробовала отбивную — самое превосходное блюдо с тех пор, как она оказалась в Кембридже.
— Да, но существуют разные лазейки. Мерритт о них превосходно осведомлен. Может нажать, где надо, и все ускорить. Требуется лишь упорство и кое-кого подмазать, — Пел сморгнул и быстро заверил ее. — Но это же для хорошего дела. За тебя, — он поднял свой бокал.
Жени отпила бургунди — вкус сохранился во рту, когда она уже проглотила напиток. Праздник, а не обед. Она уже позабыла радости, которые могут предоставить деньги.
— Не могу понять, почему Мерритт тянет волынку, — Пел поставил бокал.