Лицедеи
Шрифт:
— А ты не думаешь, что маме следует это сделать?
— Необязательно, дорогая. Инсульт сам по себе не является основанием для того, чтобы считать человека неспособным отвечать за свои поступки.
— Конечно, но видишь ли, папа по-прежнему не дает маме ни копейки.
Стивен старательно расправлял петли розового банта.
— Я понимаю, в каком трудном положении оказалась Грета, но нельзя забывать, что капризы Джека говорят главным образом о его физическом состоянии.
2
В
Стюарт поднял жалюзи.
— Мэри обычно не сдает квартиру, запирает и исчезает. Бродяга вроде тебя.
За окнами сквозь ветви платанов проглядывали вечнозеленые деревья парка, а за ними круглая массивная белая башня упиралась в небо, о котором Сильвия еще в аэропорту сказала, что оно сияет воистину туристской голубизной.
— Напрасно ты называешь меня бродягой. Вот как раз то место, где я давно хотела оказаться.
— Мечты иногда сбываются.
— Надеюсь, ты не про меня?
Вопрос Сильвии показался Стюарту настолько нелепым, что он не удостоил ее ответом. На столике рядом с диваном стоял телефон. Стюарт взял ручку, блокнот и отчетливо написал номер.
— Мамин телефон, Сил. На всякий случай.
— У меня есть.
— Ну и прекрасно, я выйду и принесу чего-нибудь поесть, а ты пока позвони, самое время.
Стюарт простодушно считал, что каждое его указание будет тут же выполнено, а Сильвия слишком устала, чтобы сопротивляться, поэтому она села на край дивана и, как только Стюарт закрыл за собой дверь, набрала номер матери.
С двенадцати лет каждое письмо матери, каждый разговор с ней давались Сильвии с мучительным трудом. Услышав длинные гудки, она вздохнула с облегчением и представила себе, как будет извиняться перед Стюартом: «Позвоню попозже… после ланча… сначала кофе… душ…», поэтому, когда трубка ожила, она в испуге тут же сделала ошибку:
— Миссис Корнок?
— Нет, — послышался негодующий голос, — это миссис Фиддис.
— Ой, мама, прости, пожалуйста, это я, Сильвия.
— Ах, это ты, Сил.
Мысль, что мать испытывает те же муки, разговаривая с ней, никогда не приносила Сильвии облегчения. С необычайным высокомерием Молли постоянно твердила: «Лично я писем не пишу», но ее пренебрежение, отсутствие хотя бы двух слов в поздравительных открытках и коротенькие бессодержательные письма Стюарта давно заставили Сильвию смириться с тем, что пропасть между ней и ее родными становится все глубже.
— Я
— Сидишь в аэропорту?
— Нет, дома. Стюарт снял мне квартиру. — Сильвия помолчала. — Во всяком случае, мам… — сказала она наконец и в ту же минуту услышала громкий голос матери:
— Во всяком случае, Сил, хорошо, что ты вернулась. Как летела?
— Слишком долго. Первый раз на этом огромном реактивном чудовище.
Подумать только.
Но Молли произнесла эти слова таким потухшим, безразличным голосом, что Сильвии стало не по себе. Она разнервничалась и, наклонившись вперед, спросила:
— А ты помнишь, я уплывала на пароходе? Потом добиралась на самолетах поменьше. Автобусами, поездами, снова пароходами.
Хотя Сильвия не услышала в ответ ни слова, она успокоилась и села поудобнее: она вспомнила, что во время любого разговора мать могла вдруг раздвинуть пластинки жалюзи и засмотреться на прохожего. Когда Сильвия ребенком звонила ей из Уарунги, то чуть не плача просила: «Ну, мама, перестань смотреть на улицу, ведь я с тобой разговариваю!» Но настал день, когда Сильвия голосом Греты сказала матери: «Прекрати, пожалуйста. Это просто неприлично».
Сильвия прикрыла трубку рукой, вздохнула и в ожидании ответа сама выглянула в окно. Когда она в апреле расставалась с Лондоном, из набухших почек только-только проклевывались зеленые листочки, а здесь, в Сиднее, она любовалась платанами, увешанными по-зимнему темными шариками плодов. В трубке послышался звук, тоже знакомый Сильвии с детства, — мать тревожно покашливала. Молли вспомнила, что держит телефонную трубку, и ей стало неловко.
— Что ты сказала, Сил?
— Ничего особенного. Как ты, мама?
Сильвия старалась говорить мягко, но в суетливом ответе матери слышались виноватые нотки:
— Я-то хорошо, что хорошо, то хорошо. Особенно если учесть… А как ты, Сил?
— Все прекрасно, мам.
— Приятно слышать. Что хорошо, то хорошо. Как собираешься проводить время, Сил?
Сильвия ждала этого вопроса и заранее приготовила ответ. Но Молли пришла в такое возбуждение, что не дала ей открыть рот:
— Странно, наверное, снова очутиться дома. Надеюсь, вся эта неразбериха со временем не очень тебя измотала.
— Не очень. Просто немного устала.
— Стюарт тоже легко переносит такие перелеты. А я бы просто умерла, я знаю, что умерла. Ни за что не соглашусь, пусть мне даже заплатят. И Кен тоже. Кен ни за что не согласится.
В трубке повисло молчание, ни Сильвия, ни Молли не знали, что сказать. Сильвия не ожидала, что окажется настолько беспомощной. Она знала, что разговаривать будет трудно, и все-таки не представляла, что онемеет, как в детстве. Мысленно она подбирала слова, пытаясь спросить мать о ее муже («Как поживает Кен?»), но Молли вдруг робко пробормотала: