Лицеист
Шрифт:
— Вы убрали шероховатости и им?! — неприятно удивилась Волконская.
— Нет, Мирослава Михайловна: они развиваются исключительно за счет тренировок и медитаций под воодушевляющими касаниями. Плюс сбрасывают усталость благодаря обновлениям Валентины Петровны.
— Все, поняла: судя по всему, Эиру, вроде как, обновлений не получает, верно? — чуть успокоившись, более-менее спокойно буркнула женщина.
— Ага: я, злобный физик, усиливаю только своих!
Тут Волконская задала вопрос из категории ожидаемых:
— А мой старший сын входит в эту категорию, или как?
— Естественно. И я усилю его
— Изъявит. Прямо сейчас! — рыкнула она, поняла, что переборщила с экспрессией, и виновато улыбнулась: — Я, наконец, поймала нужное ощущение и в диком восторге!
Я попросил не торопиться еще хотя бы пять-шесть минут. Императрица-Мать, естественно, уняла свой энтузиазм, и я пересказал ей идею Дауда. К слову, признавшись, что эта мысль пришла в голову не мне, и сообщив, что Аль Сауд увидел в этом варианте проведения выходных какие-то интересные возможности для развития «Проекта».
Мирослава Михайловна расфокусировала взгляд и на пару минут ушла в себя, а затем подтвердила, что идея действительно перспективная, но сразу же добавила, что ее надо будет основательно доработать.
— Здорово! — обрадовался я и перешел к самому последнему вопросу, ради которого приехал во дворец — вывесил в центре кабинета трехмерную голограмму новенького ярко-красного «Шквала», запечатленного в просмотровом зале автосалона,
и развернул картинку так, чтобы болид смотрел прямо на Императрицу: — А это последняя часть моей благодарности за спасение жизни, исцеление и новое будущее моей матушки — машина, которая уже дожидается хозяйку в боксе Зыбиных на автодроме в Мякинино.
— Вы сбиваете меня с пути истинного… — пробормотала Волконская, но как-то без души. Ибо всеми мыслями уже была там, на трассе. Причем за рулем этого монстрика. А та часть сознания, которая все еще оставалась со мной, вовсю рассматривала картинку, впечатывая в память плавные обводы болида.
Ну, а я поглядывал на процесс со стороны и, чего греха таить, радовался. Тому, что конфликта не случилось, а подарок пришелся по душе и, тем самым, снял с моей души самый тяжелый камень.
Не знаю, сколько времени государыня любовалась бы голограммой в идеальных условиях, то есть, не «поймав» слепка, но отсутствие привычки контролировать ускоренный ток Силы в фоновом режиме в какой-то момент вернуло ее в реальность и помогло вспомнить о желании усилить сына. Вот она и наступила на горло собственному предвкушению. Правда, не сразу:
— Как называется эта машинка?
— «Шквалом», Мирослава Михайловна.
— Он тюнинговый?
— Конечно!
— Э-э-эх! В смысле, выходные вот-вот закончатся, а ждать следующих…
— А что вам мешает назначить выходным любой будний день? Ну, или его малую часть… — подначил ее я.
— Да, в принципе, ничего… — после небольшой паузы хищно усмехнулась она и посерьезнела: — Ладно, свои планы на неделю я как-нибудь перетряхну, а пока давайте-ка вернемся к моему сыну.
Вернулись. В смысле, она выключила «глушилку», позвонила Ярославу Третьему и потребовала, чтобы он бросил все и немедленно явился в кабинет Шаховой в Флигеле Мятущихся Душ, а он, среагировав на напряжение в ее голосе, занервничал и примчался к нам с толпой Конвойных. Последних без особого труда «нейтрализовала» Императрица-Мать, а после того, как они «выставились» в коридор, собственноручно закрыла дверь, снова врубила «глушилку» и приказала сыну закатать левый рукав кителя.
Тот безропотно выполнил и это требование, и требование позволить мне к себе прикоснуться, а после того, как выслушал ее объяснения об обретенных возможностях, недоверчиво прищурился:
— Ты уверена?
— Медитирую в фоновом режиме уже порядка получаса и до сих пор не чувствую даже тени усталости!
После этих слов она развернулась ко
Я пожал плечами:
— Оно практически перестало «грузить» резерв и «ест» настолько мало Силы, что я могу развешивать его без остановок.
— Тогда приложитесь им, пожалуйста, к Ярославу — думаю, что под ним он поймает нужные ощущения значительно быстрее.
Так оно, собственно, и получилось — менее, чем через минуту государь подобрался, ушел в себя и поэкспериментировал с «петлей», а затем уставился мне в глаза:
— Лютобор Игоревич, с момента завершения инициации по сегодняшнее утро мне каждый божий день приходилось решать одну и ту же проблему — уплотнять текущий график так, чтобы обязательные медитации не сказались на эффективности управления государством и не обделили вниманием семью. Получалось, откровенно говоря, неважно. К примеру, на нынешнем уровне развития я мог медитировать по четыре часа сорок шесть минут, но выкраивал максимум полтора-два, из-за чего страдало личное развитие. А вы только что подарили возможность развиваться по пятнадцать-семнадцать часов в сутки, да еще и с сорокапроцентным бонусом к эффективности работы с Силой. На мой взгляд, этот дар бесценен, поэтому я жалую вас орденом «За заслуги перед Империей».
Я заикнулся, было, о том, что слепок — моя благодарность Мирославе Михайловне за спасение матушки, но был перебит:
— Мирослава Михайловна получила его в благодарность, а я — из вашего чувства долга. А значит, не могу не воздать добром за добро. В общем, вопрос с орденом решен и обсуждению не подлежит! Кстати, имейте в виду, что указ о награждении пройдет закрытым списком, а вы ближайшие несколько лет не сможете надевать эту награду на официальные мероприятия. Точно так же, как свои награды не надевала ваша мать. Да, кстати о ее наградах: они заслужены честной и беспорочной службой на благо Империи, так что указ об их лишении является несправедливым. В общем, в ближайшие дни Светлана Романовна Шахова получит семь орденов, заслуженных Ольгой Валерьевной Фирсовой, но, если можно так выразиться, в чуть отличающемся «комплекте».
Гордость за матушку, заслужившую аж семь орденов, не заглушила голос проснувшейся паранойи, и я, поблагодарив Императора за это решение, задал напрашивавшийся вопрос:
— Это ведь не все, верно?
— Верно! — усмехнулся он. — Ежемесячные выплаты за орден «За заслуги перед Империей» нельзя считать доходом даже при очень большом желании, а постоянного дохода у вас, насколько я знаю, нет. Поэтому я готов платить по сто тысяч золотых рублей за каждый слепок, которым вы усилите моих людей. Само собой, процесс будет проходить иначе: каждый кандидат на усиление будет давать клятву Даром лично мне, после чего отправляться в целительский сон. Соответственно, узнать о вашем участии в процессе будет как минимум затруднительно.
Я прикинул, как это все будет выглядеть в перспективе, забраковал пару-тройку вариантов формулировок подачи своих сомнений, а затем плюнул и рубанул правду-матку:
— Государь, я не готов усиливать слепками абы кого, то есть, всех ваших родичей, глав влиятельных родов, их свиту и хороших знакомых, миленьких горничных и так далее. Зато с удовольствием помогу ускорить развитие вашим телохранителям, сотрудникам спецподразделений, работающим «в поле», и так далее. Но даже тут есть маленький нюанс: тиражирование лиц со слепками рано или поздно вызовет вопросы. Хотя бы из-за того, что у каждого из них на левой руке будут болтаться два браслета с линзами-камертонами.